что мне делать?
— Ну, во-первых, ты должна быть уверена, что хочешь жить.
— Что? Конечно, я хочу жить!
— Несколько дней назад ты казалась неуверенной.
— Ну да, я только увидела кое-что… очень плохое, — осторожно сказала я, потому что все больше и больше убеждалась, что мне совершенно точно не положено знать, что происходит внутри крыла D. — Это расстроило меня. Вы знаете, что Дефекты…
— Несовершенства, — перебила она.
— Как бы вы меня ни называли, вы знаете, что я не могу контролировать свои эмоции так же хорошо, как Норм… ну, как и вы, ребята.
Клейн кивнула, все еще хмурясь.
— Хорошо, Шарлиз. Если ты уверена…
— Да.
— …тогда я готова помочь. Когда я приеду за тобой, я удалю отчет и заменю его таким, который будет выглядеть так, будто тебя действительно починили.
— Что мне в этом хорошего? — сказала я.
— Это даст тебе новый старт. Исправление стирает твою запись и позволяет мэрии создать новый файл. После этого ты можешь делать все, что захочешь, но я надеюсь, что ты подумаешь о вступлении в полицию.
Ах, вот оно: план Кляйн состоял в том, чтобы одеть меня в униформу и поставить у Выхода на всю оставшуюся жизнь. Никакого взаимодействия с Большим Далласом. Я ни за что не смогу попасть в беду. Под ее властью.
Это было небольшой ценой, чтобы сбежать от Говарда.
— Хорошо, шериф.
— Ты сделаешь это?
— Да.
Мы пожали руки, что было неловко, потому что мои запястья все еще были скованы, а ее хватка была так сильна, что она чуть не вырвала мои пальцы из суставов. Тем не менее, я чувствовала, что это было лучшее, что могло случиться со мной.
Свободной я точно не буду, но время от времени я буду покидать Даллас. Я смогу путешествовать с полицией и патрулировать Ничто — и это намного больше, чем я могла надеяться.
— Значит ли это, что вы, наконец, научите меня стрелять из пистолета?
Кляйн крепче сжала револьвер.
— Может быть. Мы дойдем до этого.
Она, наверное, гадала, какой урон я могла нанести оружием, которое по сути представляло собой зажигалку дальнего действия. Я о таком думала.
— Думаю, вы должны сначала обучить меня — я действительно хорошо стреляю, — сказала я, когда Кляйн покачала головой.
Ее рот приоткрылся от удивления.
— Откуда ты это знаешь? Кто, черт возьми, дал тебе пистолет?
— Никто.
— Шарлиз…
— Клянусь, никто. Я просто знаю, что я меткая. Однажды я прибила крысу банкой SuperFizz через всю комнату — а она бежала.
— Почему?
— Я не знаю. Я думаю, потому что она не хотела, чтобы ее голова разбили о стену. Это его не спасло…
— Нет, — Кляйн вздохнула. — Я имею в виду, почему, Шарлиз? Зачем ты делаешь такие идиотские вещи? Разве в Граните не продают ловушки для крыс?
— Ага, за три кредита, — фыркнула я. — Банка шипучки — это два по цене одного.
Кляйн что-то прорычала себе под нос.
— Я не буду бить крыс внутри штаб-квартиры. Я буду образцовым офицером, обещаю, — что-то еще пришло ко мне внезапно. Что-то, что заставило меня улыбнуться. — Подождите, пока Говард узнает. Он разозлится — ой!
— Тихо, — прошипела Клейн.
Она схватила меня за руку и потащила вперед. Было против протокола, чтобы она так ко мне прикасалась. Кому-то было разрешено прикасаться ко мне, только если у меня проблемы или если лаборатория проводит какой-то медицинский тест. Но хотя ничего из этого не происходило, Кляйн крепко держала меня — и не отпускала, пока мы не поравнялись с броненосцем.
Его чудовищное тело стояло на страже между нами и лагерем. Если бы не фонарь в руке Кляйн, мы были бы полностью скрыты в его тени. И тут, в темноте и тишине, Кляйн прошептала что-то такое, от чего меня пробрала дрожь до костей:
— Ты должна мне кое-что пообещать, Шарлиз. Обещай мне, что, что бы ни случилось, ты никогда не расскажешь Блэкстоуну о нашем плане.
— Говарду? — сказала я. Он был единственным Блэкстоуном, которого я знала, так что она говорила о Говарде. Но страх в ее голосе смутил меня. — Он может говорить грубые вещи, но он довольно безобиден.
— Это не так, — Кляйн не смотрела на меня. Вместо этого она многозначительно смотрела на скол на краске броненосца. — Я рада, что ты считаешь его безобидным, потому что это значит, что он не добрался до тебя. Но поверь мне, он… с ним что-то не так. Он не такой, как другие.
Кольцо страха окружило центр ее глаз — будто они видели слишком много, чтобы ее Нормальный разум мог это обработать. Раньше я так думала о Говарде. Я помнила, как после первых нескольких раз, когда он поместил меня в Толкатель или Растягиватель, я сидела на краю своей кровати и часами смотрела на стены.
Пыталась вспомнить каждую деталь того ада, через который я только что прошла.
И в то же время, пыталась забыть.
Мое сердце колотилось в груди. Впервые в моей жизни здесь был кто-то, кто, возможно, видел то же, что и я. В моей жизни был кто-то, кто мог меня понять.
— Шериф Кляйн? Могу я кое-что сказать?
Она наклонила голову, будто это было очевидно.
— Конечно, Шарлиз. Все, что…
Шум прорезал воздух между нами. Он звучал как шершень — один из тех больших черно-желтых существ с жалом размером с голову. Мое тело отпрянуло от шума, нервы дрожали, а на коже выступили мурашки. Меня и раньше кусали: у меня распухла рука в два раза по сравнению с нормальным размером, а гной пропитывал рукав.
Я ни за что не позволю снова себя ужалить.
Клейн тоже вздрогнула. Она отскочила в бок броненосца. Фонарь выпал из ее рук и разбился о землю. Это была странная, непропорциональная реакция на шершня, которую я не ожидала ни от одного Нормала. Меньше всего — от Кляйн.
Фонарь был испорчен. Люминесцентная грязь скользила по осколкам стекла, тускнея по мере остывания. Тень броненосца была слишком густой, лагерь был слишком далеко. Через несколько секунд мы полностью погрузимся во тьму.
— Шериф? — сказала я, когда Кляйн не пошевелилась.
Я не видела ее лица. Ее подбородок опустился на грудь. Но я видела ее руку, тянущуюся по боку броненосца: коготь из жил и костей, хватающий воздух, не в силах остановиться. За ее пальцами скользила темная тень. Она оставляла за собой полосатый след — исчезающий отпечаток ее панической хватки. След, кажется, почти блестел в угасающем свете…
Еще момент, хриплый вдох времени, и я видела
