— Ты пока побудешь здесь. — Стефианир отпустил меня так резко, что мне чудом удалось сохранить равновесие и позорно не растянуться у его ног.
— Ты можешь наконец объяснить, какого лешего… — гневно начала я заготовленную заранее отповедь, но сразу примолкла, едва внимательно всмотрелась в его лицо. Багровые глаза лихорадочно блестят, клыки нехорошо удлинились, уголки губ нервно подергиваются, а взгляд так и блуждает по моей шее — жадный, голодный, нетерпеливый.
— Уверена, что хочешь получить ответы прямо сейчас? — хриплый, с придыханием голос не оставлял сомнений: романтическое свидание — последнее, о чем он сейчас думает.
— Уже нет. — Я непроизвольно попятилась, хотя прекрасно понимала: от вампира не убежишь, только умрешь уставшей.
— Тогда поговорим позже. — С этими словами меня довольно грубо затолкнули в ближайшую комнату и отгородились от гастрономического соблазна массивной дверью.
Я качать права по поводу жестокого обращения с иномирным меньшинством не стала, нечего красной тряпкой (точнее — кровью) перед голодным вампиром размахивать. Наши отношения, конечно, перестали быть чисто платоническими, но… Любовь любовью, а обед по расписанию. Пусть свой обед Стефианир пропустил частично и по моей вине, но расплачиваться целостностью собственных сосудов за это совершенно не хочется. Сам виноват.
Кстати, мне подкрепиться тоже не помешало бы, а то я не ела… сколько же я не ела-то? Два дня уже. Ничего себе! И ведь не очень-то и хочется, что самое интересное. Вряд ли можно считать полноценной трапезой те два стаканчика сомнительного пойла, которым пичкал меня «душка» Листей. Не отравил, и на том спасибо. Надо будет у Карилена спросить, это вампирские особенности организма начали активно проявляться или же нестандартная человеческая реакция на стресс? Некоторые вот сметают все подряд при малейшем нервном напряге, а у меня, напротив, кусок в горло не лезет.
Глаза постепенно привыкли к полумраку, царившему в комнате. Несколько чахлых факелов разгоняли темноту слабо и неохотно, поэтому рассмотреть что-либо за пределами небольшого пространства получалось с трудом. Тумбочка, неубранная кровать, стол с остатками еды. Комната не моя, это можно было сказать с полной уверенностью.
— М-да, некоторые не ищут легких путей, — выдала я в окружающее пространство собственное мнение относительно сложившейся ситуации. Мои апартаменты, даже по самым грубым подсчетам, находились гораздо ближе, и к чему было устраивать «гонки по вертикали», да еще и в полуадекватном состоянии, в голове не укладывалось. — Вот уж действительно, у вампиров свои причуды.
Естественно, на ответ я не рассчитывала, поэтому, когда под кроватью что-то завозилось, закряхтело и заохало, перепугалась не на шутку. Утреннее покушение почему-то до сих пор не воспринималось чем-то серьезным и даже казалось надуманным излишне подозрительными вампирами, но вот таинственная пакость, что лезла сейчас из темноты и протягивала ко мне свои загребущие лапы, пробудила первобытные инстинкты. Внутри все похолодело. Стефианиром это не могло быть никак, потому что он остался по ту сторону двери и сейчас несколько занят восстановлением уровня гемоглобина в организме, к тому же не в его характере так банально повторяться.
— Мамочки… — Я попятилась от источника звука.
В незнакомом помещении, да еще и плохо освещенном, подобные маневры всегда чреваты неприятными последствиями. Вот и мне не повезло — я обо что-то споткнулась и чуть не рухнула на пол, тем самым облегчив пакости задачу по ловле незадачливой жертвы, но успела ухватиться за угол комода. Ох и не повезло Стефианиру! Потому что, когда я его увижу, собственноручно повыдергаю ему все клыки за такую своеобразную заботу и оригинальное обеспечение безопасности своей иномирной возлюбленной.
— Светочка, родненькая моя, это же я, — до боли знакомым голосом удосужилась обозначить себя «пакость», а на удивление вовремя и ярко вспыхнувший факел явил во всей красе лик моего благоверного, храбро выкарабкивающегося из-под кровати. Растрепанного, небритого, с паутиной на оправе треснувших очков и всего в пыли.
Расправившая было крылья паника сменилась состоянием шокового оцепенения, а потом ей на смену пришла спасительная истерика. Ни дать ни взять — домовенок Кузя в поисках своего пропавшего сундучка со сказками. Только домовенок у нас с ученой степенью, сундучок — размером с параллельный мир, а сказки вообще в стиле готического триллера. И вот это растрепанное пыльное чудо по фамилии Назаров смотрит сейчас на меня ошалевшими глазами, совершенно не понимая причины столь безудержного веселья своей подопытной женушки.
Я же хохотала как ненормальная. Хотя почему как? Зерно безумия попало на благодатную почву. Еще пару месяцев назад я спокойно жила в состоянии привычного земного материализма, совершенно не подозревая, что паршивка-судьба уже отвела мне главную роль в своем сюрреалистическом спектакле. Я бы и дальше с удовольствием пребывала в сладком неведении относительно выпавшего на мою долю «счастья», но экспресс-курсы по перевороту жизненных ценностей слишком быстро и жестоко сорвали маски со всех игроков. Тот, кому я доверяла и кого любила на протяжении нескольких лет, оказался настоящим подонком с полным набором извращенных садистских наклонностей, а тот, кому самой иномирной природой предназначено губить людей во имя собственного выживания, проявил прямо-таки «человеческий» гуманизм и невероятную чуткость. Тут никакая стрессоустойчивость не выдержит, будь она хоть трижды укреплена противотанковой броней. Вот и моя нервная система дала вполне ощутимую течь. В прямом смысле — от смеха у меня потекли по щекам слезы.
— Дорогая, что они с тобой сделали?! — кинулся ко мне перепуганный Вадим, решив, что меня бросило из крайности в крайность. — Они над тобой издевались?! Мучили? Почему нам не давали встречаться целых два дня? Ну я им покажу, упыри проклятущие! — И так далее, без перерыва.
Я размазывала по лицу соленую влагу, уже не в состоянии внятно отвечать и адекватно реагировать на мужнины вопросы, один другого забавнее. Неужели эта бессовестная профессорская физиономия не понимает, насколько смешно сейчас выглядит со всеми своими жалкими попытками казаться заботливым и участливым? При отсутствии видимой опасности со стороны он пытается строить из себя возмущенного рыцаря, готового защищать любимую женщину ценой жизни. Ее жизни, между прочим.
— Вадим, что ты делаешь? — Уже начиная успокаиваться, я наконец поняла — происходит что-то неладное. Точнее, начала успокаиваться, когда почувствовала это самое неладное. Мое лицо покрывали жаркими страстными поцелуями, и жесткая двухдневная щетина неприятно царапала кожу.
