Прекрасная Элан хранила молчание, а Мэтт в замешательстве переминался с ноги на ногу, опасаясь, что она сочтет попытку продолжить разговор непозволительной дерзостью с его стороны.
— Вы и правда поэт? — неожиданно спросила она.
Мэтт подавил желание похвастаться, что удивило его самого.
— Я давно называю себя поэтом, — произнес он, сам удивляясь собственной скромности. — Но нередко у меня возникают сомнения в собственных способностях.
Она снова устремила на Мэтта взгляд, в котором на этот раз вспыхнула искорка интереса.
— По-моему, нынешние времена благоприятны для поэтов, как никакие другие, мастер…
— Тинрайт, — поспешно подсказал Мэтт.
— Мастер Тинрайт. В годину тревог и бедствий поэту проще стяжать славу, нежели в дни благоденствия. Нынешние события так и просятся в поэму. Древние легенды оживают. Люди расстаются с жизнью, и никто не знает, за что они гибнут. Призраки выходят на поле битвы. — Леди Элан улыбнулась, но это была невеселая улыбка. — Доводилось ли вам слышать рассказы моряков, недавно вернувшихся домой? — продолжала она. — Они говорят, что на западе, за Дымными островами, расположены неведомые земли, населенные дикарями. Если верить морякам, земли эти скрывают неисчислимые богатства. Подумать только! Где-то есть места, где люди смотрят в будущее с радостью и надеждой.
— Для того чтобы отыскать такое место, необязательно отправляться в дальние страны, леди Элан, — подал голос Мэтт. — Разве мы безвозвратно утратили радость и надежды на будущее?
Она усмехнулась, и ее короткий и резкий смешок напоминал звук лопнувшей струны.
— На что нам надеяться, мастер Тинрайт? Наш мир слишком стар. Он так одряхлел, что даже юноши выглядят немощными стариками. Конец его недалек. Или вы не замечаете этого?
Пока Мэтт прикидывал, как лучше ответить на такое неожиданное утверждение, до слуха его долетел какой-то шум. Обернувшись, он увидел двух молодых женщин: они спешили к стене, то и дело поскальзываясь на каменных плитах. Мэтт узнал в них фрейлин принцессы Бриони и даже вспомнил, что одна из них, светловолосая, носит имя Роза Или какое-то другое цветочное имя. Взобравшись по лестнице, фрейлины подозрительно глянули на Тинрайта. Он пожалел о том, что одет слишком бедно. Как ни странно, во время разговора с Элан М'Кори он ни разу не вспомнил о своем непритязательном костюме.
— Леди Элан! — воскликнула одна из фрейлин, смуглая брюнетка. — Вы не должны приходить сюда в одиночестве! Вспомните, что случилось с принцессой!
— Вы полагаете, некий злоумышленник вскарабкается по стенам и похитит меня? — с невеселым смехом ответила Элан. — Уверяю вас, я вряд ли могу быть желанной добычей для похитителя.
«Ах, как вы ошибаетесь, душа моя», — мысленно возразил Тинрайт.
Бриони Эддон представлялась ему ликующим утренним солнцем, а Элан М'Кори — луной, обворожительной в своей печали.
«Наверное, именно так выглядела богиня Мезия, бледная и таинственная, — решил Мэтт, как и всякий истинный поэт, тяготевший к мифическим образам. — Когда смотришь на Элан, так и видишь богиню, разгуливающую по ночному небу в одеянии из облаков».
Вслед за этим Мэтт вспомнил, что Мезия была супругой Эривора и родоначальницей семейства Эддонов. Именно поэтому на их боевом знамени был изображен волк. Увы, в этом мире политика проникает повсюду и замутняет самые чистые поэтические образы, посетовал он.
— Идемте же с нами, — наперебой уговаривали фрейлины и даже осторожно тянули Элан за край черного одеяния. — Здесь холодно и сыро. Вы подхватите простуду.
— А, вот вы где! — раздался снизу чей-то голос, ленивый и жизнерадостный.
— Похоже, мне действительно угрожает опасность, — произнесла Элан так тихо, что расслышать ее смог только Тинрайт. — Его общество хуже любой простуды.
Хендон Толли стоял у подножия лестницы. Его сопровождал целый отряд стражников, но они держались на почтительном расстоянии.
— Спускайтесь же, моя прекрасная леди! — крикнул он. — Я давно вас ищу.
— Вам нет необходимости выполнять его приказы — прошептала светловолосая Роза. — Не бойтесь, леди Элан, мы не дадим вас в обиду.
— Если мой деверь зовет меня, я не могу его ослушаться, — проронила Элан. — Приятно было побеседовать с вами, господин поэт, — добавила она, повернувшись к Тинрайту. — Помните вопрос, который я вам задала? Я так и не услышала ответа. Между тем мне любопытно узнать, считает ли кто-нибудь еще, что мир неотвратимо катится к концу.
— Я томлюсь в ожидании, миледи! — В глазах Хендона Толли играли веселые огоньки, словно он затеял шутку, понятную лишь ему одному. — У меня есть кое-что для вас. Думаю, вам любопытно будет на это взглянуть.
Элан М'Кори направилась к лестнице, у подножия которой ее ожидал правитель Южного Предела. Когда тот отвернулся, отдавая распоряжения стражникам, она бросила быстрый взгляд на Тинрайта. Поэт думал, что его собеседница хотя бы кивнет на прощание. Но она лишь молча смотрела, и в глазах ее застыло странное выражение. Непостижимым образом взгляд ее напомнил Мэтту тоскливый взгляд собаки, стащившей со стола лакомый кусок и покорно ожидающей неотвратимого наказания.
Он еще не знал, что этот взгляд долго будет сниться ему по ночам.
* * *
Бриони неловко поежилась. Грудь ее была плотно перетянута шарфом, одолженным у одной из дочерей Идиты, жесткий узел давил на спину.
— Ну, как вы ощущаете себя в новом обличье, принцесса? — спросил Шасо, окинув Бриони удовлетворенным взглядом.
Штаны, которые принес ей один из слуг, оказались длинны. Бриони пришлось подвернуть их, чтобы они не волочились по полу, вынуждая ее спотыкаться и падать. К счастью, в ворохе домотканой одежды удалось найти рубашку, пришедшуюся почти впору и не стеснявшую движений.
— Лучше некуда, — буркнула Бриони. — Будь любезен, объясни, зачем понадобилось превращать меня в огородное пугало?
— Этот костюм наилучшим образом подходит для того дела, которое вам предстоит, — бросил Шасо.
Сунув под мышку какой-то сверток из промасленной кожи, Шасо зашагал по коридору и вышел во внутренний двор. Бриони едва поспевала за ним. Дождь прекратился, но небо по-прежнему застилали свинцовые тучи, и каменные плиты двора не успели просохнуть. Шасо указал на каменную скамью, стоявшую под единственным во всем дворе деревом. Это была старая айва, на ее голых ветвях болталось несколько сморщенных плодов, не склеванных птицами.
— Сядьте там, принцесса. Скамья, кажется, сухая.
— Какое же занятие мне предстоит?
