Слуг я оставил на пороге дома, того самого, где первый раз встретился с ханом. Они повиновались. Пройдя через темную прихожую, я стал спускаться в просторный зал его мастерской. Свет слепил глаза. Всюду прямо в воздухе висели огромные шары, которые светились так же ярко, как полная луна. Голубовато-белый, холодный, призрачный свет растекался, как ртуть, по всему залу. Горели и светильники с маслом, и факелы. Стол был отодвинут к стене. Пол вычищен. Марак стоял в центре у подставки, на которой разложена огромная книга.
Вокруг него вдоль стен по всему периметру лежали трупы. Эти окровавленные тела нельзя было спутать с живыми людьми. Вокруг самого хана начертан черным углем большой круг со знакомой вязью надписей вдоль линии. С внутренней стороны круга касались ровные линии, образуя квадрат.
Марак обернулся на звук моих шагов и во взгляде его я уловил только ярость и негодование.
– Ты!
– Очень знакомое действо. Мне приходилось видеть этот ритуал прежде. И даже участвовать. Так вот как ты продлеваешь себе жизнь! Питаешься силой своих рабов!
– Тебе не нужно это видеть, Хаттар! Ты мешаешь моему обряду!
– И что теперь?! Упечешь меня за решетку и засыплешь солью?! Как своих жрецов? А может, попытаешься забрать и мою силу?!
– Не искушай, бастард! Или можешь предложить кого-то на мое место? Может, сам сядешь на трон и будешь хранить этот древний проклятый храм!
– Будь я на твоем месте, я бы отдал его на растерзание пустыни. Но у тебя другие планы на этот счет. Тебе нужен храм Оракула, и ты готов терпеть проклятие вечной жизни лишь бы иметь власть над ним. Все твои сказки о том, что ты охраняешь древнюю святыню от полчищ диких варваров, не больше чем красочная ширма!
Марак перевел свой взгляд на огромные песочные часы возле стены. Песок уже ссыпался весь на дно стеклянной колбы. Я проследил за его взглядом. Судя по всему, время, отведенное для ритуала, закончилось, и продолжать его не было смысла.
– Этот ритуал я совершаю каждые тридцать шесть лет в день весеннего равноденствия. Это было всегда, и не вижу причин прекращать задуманное. Но мое время стоит на месте, когда я этого пожелаю, а вот твое идет. Ты с каждым днем становишься все сильнее и сильнее. И настанет миг, когда ты перестанешь воспринимать этот мир как свой дом и отправишься дальше сквозь создание. И никогда не узнаешь, что стало причиной твоего могущества. А я! Я займу твое место. Я стану твоей тенью и отправлюсь вслед за тобой.
– Любое тело смертно, Марак! Твое не исключение. Придет конец и этому.
– Не ты ли станешь началом этого конца?
– Я? Нет, не думаю. Ты давно все рассчитал, и мне наплевать, как именно. Но тебе не удастся меня использовать! Я не влезу в твои планы.
Быстрым, почти неуловимым движением Марак схватил со стола какую-то реторту и разбил ее о каменные плиты. Клубы сизого дыма застлали пол, обволакивая камни, заструились вверх, восходя тонкими причудливыми узорами. Запах был отвратительный. В руках хана блеснул Айтар. Тот самый клинок, о котором мне рассказывал Маидум. Два острых как бритва конца загибались вверх, словно серп луны. Оружие было опасным, но, скорее всего, техника владения им не многим отличалась от моей.
– Я вижу на лице удивление. Вопрос, как этот выживший из ума старик собрался навредить мне своим презренным железом. Ведь именно об этом ты сейчас думаешь?
Я лишь поправил пояс с ножнами и шагнул на ступеньку ниже.
– Все не так просто. Пусть на вид это самое обычное железо, но именно этому клинку подчиняются все стихии этого никчемного мира. Именно его они слушаются, как рабы своего господина. Этот Айтар предназначен убивать обезумевших духов, выродков вроде тебя, которые от рождения наделены сокровищем, о ценности которого даже не подозревают. Этот кинжал долго ждал своего часа! Глупый юнец, проживший на земле меньше времени, чем я трачу на изучение книги. Ты посмел помешать и еще в чем-то меня упрекнуть. Ты не умрешь, но с этого самого момента жизнь превратится для тебя в сущий ад, и я стану этим адом.
Клинок Марака ударил сверху вниз. Словно он бил стоящего перед ним противника, хотя и был от меня шагов на двадцать в глубь комнаты. Я так и застыл, не пройдя всю лестницу до конца, когда на мне вспыхнул огонь. Яркое пламя пронизывало насквозь одежду, кости и плоть, но смысла в этом я не видел. Сам огонь был безумно рад, что его выпустили на свободу и дали волю полыхать во всю силу. Он как испуганное животное, был удивлен и растерян, но пылал жарко и жадно. Мне это не причиняло ни боли, ни страданий. Несмотря на то, что, полыхая словно факел, я продолжал стоять, размышляя, в чем же смысл этого смертоносного оружия. Ведь во мне живет такой же верный огонь, вот только он не похож на запуганного зверя, он мой ДРУГ.
Первой возмутилась стихия воды. Ей стало обидно, что огню позволена такая свобода, и она попросила разрешения поспорить с ним. Я позволил, став в мгновение мокрым, словно под дождем. Беснующееся пламя собралось у меня в левой руке ярким алым цветком. Мертвецы, которые лежали с внешней стороны круга, медленно поднимались из зловонного тумана, нависшего над полом. В их обезображенных маской смерти лицах не было ни жизни, ни даже искорки сознания. Словно тряпичные куклы следовали указке своего хозяина, продолжающего нашептывать очередной боевой гимн, заклинающий стихии.
Странно, но мертвецов тоже было восемь, как и тех несчастных, которых выкладывал вокруг меня Син. Мне показалось, что это число не случайное. Неровная, шатающаяся шеренга принесенных в жертву рабов вступила на лестницу, и я бросил сгусток огня в них, не от страха, а просто чтобы освободить руку. Вспыхнули все почти одновременно. Выхватив из ножен клинок, я бросился вниз по лестнице. Пламя не мешало мне кромсать мертвую плоть, огонь, как напуганный зверь, шарахался от острого клинка, но и от этого пользы было мало. Атака была короткой, стремительной и бесполезной. Тогда я повелел льду сковывать все, к чему прикоснется оружие. В этот самый момент на меня обрушился целый водопад. В руках Марака был длинный кнут, сотворенный полностью из воды, и клинок только отсекал некоторые его части, тут же превращая их в замерзшие, скрипучие, изогнутые глыбы, но не мог заморозить все. С двумя мертвецами я успел справиться, они рассыпались мелкими осколками у ног, но остались еще шестеро, которые продолжали двигаться. Кнут хана сбил с них пламя, но движения восставших стали вялыми и неточными. У некоторых в руках оказалось оружие. Простое, не достойное внимания, но все же оружие.
– Мой взгляд словно лед, мое сердце – ледник, мои мысли чисты и прозрачны и подобны льдам, мои движения порождают холод, колючий, как снежные иглы, мой голос – метель!
