— Мерзко, — согласился Велигой, пристально всматриваясь в происходящее на поляне. — А что ты, собственно, ожидал увидеть? Новгородское вече? Впрочем, то, что обычно твориться на этом самом вече, не многим лучше происходящего здесь… Это тот самый случай, когда свобода начинает у человека из ушей хлестать. Нет больше никаких запретов — ни совести, ни рассудка… Свобода превращается во вседозволенность.
— Мерзость… мерзость… — бормотал ошеломленный Эрик, ощущая себя, как после трех бочек крепчайшей медовухи.
Он нервно вытащил лук, трясущимися руками наложил стрелу. Велигой схватил Эрика за плечо, когда тот уже начал оттягивать тетиву.
— Стой! — шикнул он на варяга, и передал он по цепочке в темноту: — Ждать. Пока те, у шатра не вступят в бой, и пока боеспособных татей не станет на треть меньше — никакой стрельбы.
— Обнаружим себя слишком рано, — пояснил витязь уже для Эрика, — и все пойдет коту под хвост. Пусть они сейчас не могут договориться, но когда дело дойдет до реальной опасности, они всю свою ненависть обрушат на нас также, как сейчас изливают ее друг на друга.
Эрик застонал и закрыл глаза, но и сейчас звуки отвратительной резни заставляли желудок выворачиваться в рвотных позывах. Эрик был воином, он убивал, видел смерть, казалось, во всех ее обличиях, зрелище крови и растерзанной плоти волновало его не больше, чем свежая стружка волнует плотника. Но ЭТОГО он понять не мог. Когда люди, только что скрепленные единой цепью общего дела вдруг набрасываются друг на друга в лишенной всякого смысла резне — это было недоступно его разумению.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Велигой толкнул сомлевшего варяга кулаком в бок.
— Пора! — шепнул он.
Эрик открыл глаза. Велигой уже стоял на одном колене, левой рукой свободно держа свой большой черный лук с толстыми рогами и рукоятью странной формы.
Колчан, полный длинных стрел, витязь расположил перед собою на земле так, чтобы движения правой руки были как можно более коротки и естественны.
— Ну, не спи! — зло шепнул Велигой Эрику. — Эта братия у шатра вынуждена вступить в бой, поскольку кое-кто уже решил, что самый верный выход из положения — спереть уже упертое и смыться. Самое время ударить, пока они еще ничего толком не соображают.
Эрик подхватил лук, наложил стрелу. Быстрым взглядом окинул поле страшной бойни, чувствуя, как вновь подкралась к горлу тошнота омерзения.
Поляна была завалена телами. Разбойников осталось хорошо, если только треть от того числа, которое насчитывала шайка еще этим утром. Около дюжины оставшихся сейчас ожесточенно дрались из-за награбленной у Драгомысла добычи, теперь уже в беспорядке разбросанной вокруг поваленного шатра. Шестеро стражей уже не пытались им помешать, у них нашлось более важное занятие — они сражались за свою жизнь.
Велигой натянул тетиву, отчетливо послушался тихий скрип сгибаемого дерева, прицелился.
Над поляной пронеслась, перекрывая шум драки, одна единственная команда, отданная холодным, как зимний лед, голосом витязя:
— БЕЙ!!!
Вокруг поляны разом щелкнули, освобождаясь, тетивы двух десятков луков. Воздух наполнился гулом, свистом стрел. И тут же раздались отчаянные крики. Оставшиеся в живых разбойники падали, обливаясь кровью, отчаянно хватаясь за древки пронзивших их стрел, не успевая понять, что же их убило. А тетивы щелкали вновь и вновь, все новые смертоносные жала устремлялись к метущимся в неровных огненных сполохах теням. В панике разбойники пытались вжаться в землю, укрыться за разбросанными тюками, телами ими же убитых товарищей, но всюду их настигали карающие стрелы, выпушенные из темноты невидимыми лучниками. Кто-то пытался ползти, пронзенный сразу в нескольких местах, оставляя за собой кровавый след на истоптанной траве, кто-то с предсмертными хрипами катался по земле, сжимая обломок застрявшей в горле стрелы. Некоторые в последней надежде спастись бросая то, что успели подхватить бежали к стене деревьев, такой близкой и сулящей укрытие, но оттуда летели стрелы, а те, кто все же успевал добежать, напарывались на острия клинков…
Велигой опустил лук, поднялся во весь рост. На поляне было почти тихо, только вновь и вновь раздавался чей-то отчаянный, полный смертной муки стон. Витязь небрежно засунул лук в чехол за спиной, повесил колчан на пояс. Эрик все еще стоял под прикрытием толстого древесного ствола, вцепившись в рукоятку лука онемевшими пальцами.
В почти полной тишине раздался голос Велигоя:
— Собаки перегрызлись из-за украденного мяса. Пришли волки и сожрали и мясо, и собак.
И вдруг, вторя его словам, откуда-то с другого конца перелеска раздался победный, ликующий волчий вой.
Эрик почувствовал, как похолодела в жилах кровь. Велигой стоял, тенью выделяясь на фоне освещенной багровым светом поляны и в его облике вдруг и в самом деле неуловимо промелькнуло что-то волчье.
«Волчий Дух, — мелькнуло в голове варяга. — Его прозвище — Волчий Дух.»
— Пошли, — сказал Велигой, и видение исчезло. — Заберем то, что наше.
Он повернулся, и быстрым шагом пошел через кусты к освещенной все еще ярко пылающими кострами поляне. Эрик сумел наконец разжать застывшие на рукоятке лука пальцы, убрал оружие в чехол, и двинулся вслед за витязем.
На поляну выходили варяги и русичи, кто с безразличием, кто с интересом, а кто с ужасом оглядывая дело рук своих. Драгомысл споткнулся о растерзанное тело, побледнел, как покойник, и его вывернуло прямо на обезображенный труп. Сечень подхватил его под руки, увел в сторону. Трувор наклонился над стонущим разбойником и с бесстрастным лицом перерезал ему глотку. При виде этого вывернуло еще двоих, кто-то зашептал молитву светлым Богам. Велигой направился к шатру обходя распластанные тела. Эрик, спотыкаясь двигался шагах в десяти позади него.
И тут один из трупов вдруг ожил.
С диким ревом вскочив на ноги, огромная фигура в залитой кровью броне бросилась Велигоя со спины, замахиваясь тяжелым топором. Эрик бросился вперед, но понял, что не успевает, не успевает!.. Время на поляне словно замерло, люди двигались, как увязшие в густом студне, хотя умом Эрик понимал, что все они, как один, кинулись на выручку витязю. Затем время вдруг вновь рванулось вперед, будто гончий пес, сорвавшийся с поводка.
Велигой обернулся, одновременно качнувшись в сторону, пропуская мимо себя несущееся с оглушительным ревом тело, которое вдруг словно споткнулось о воздух, и пролетев шагов пять вперед, ничком рухнуло на залитую кровью траву. Но нападавший мгновенно подхватился и с перекатом вправо вскочил на ноги, обеими руками держа перед собой огромный топор. Он был страшен — с головы до ног в грязи, крови и железе, та часть лица, что выглядывала из-под шлема было замотана окровавленной тряпицей. Глаза в прорезях личины, казалось, метали багровые искры, отражая пламя костров.
