— Знакомы, конечно. Только с какой стати ей в меня влюбляться? Из-за того, что я вроде как спас ее?
— Причина веская, — сказал Фриссон. — Вдобавок внешность у тебя приятная, но есть и нечто большее. Разве ты не знаешь, что произнесенное тобой заклинание приворотное?
Мне стало худо.
— Что, правда?
— О да, и очень сильное. Оно так привязывает...
— И кого к кому привязывает?
Фриссон посмотрел на меня как на сумасшедшего. А может быть, он просто видел меня насквозь? Меня и мои жалкие попытки разыграть непонимание?
— Заклинание привязывает ее к тебе, господин Савл, — по меньшей мере ее чувства.
Вот как раз этого-то я и боялся!
— Это из-за того, что заклинание древнее? Я так понимаю, что заклинание набирает силу с годами?
— Да. Как тонкие вина.
Ну почему я спел: «Лети ко мне»? Неужели больше некуда было послать любовь, у которой, как у пташки, крылья?
Фриссон попытался меня утешить.
— Ты повиновался порыву чувств. Но теперь она привязана к тебе заклинанием, которое крепче других соединяет мужчину и женщину.
Этого только не хватало! Видок у призрака был еще тот, правда, следы пыток таяли на глазах. Даже ее платье само собой залаталось. А красоты девушка была просто неописуемой. Слыхал я, что любовь лечит, но мне всегда казалось, что для этого она должна быть взаимной...
— Как вы попали в руки королевы, леди? С виду не скажешь, чтобы вы много грешили.
— Я старалась не грешить, сэр чародей.
— Савл, — сказал я и протянул руку. — Просто Савл. Я не рыцарь.
Насчет «чародея» я спорить не стал.
— Господин Савл, — сказала девушка-призрак.
Я вздохнул, но решил, что это как раз ничего и поможет выдержать между нами некую дистанцию.
— Ну ладно, зови меня так. А как твое имя?
— Анжелика, — отвечала девушка. Я сдвинул брови.
— Учитывая законы, правящие вашим миром, такое имя должно само тебя защищать.
— Моя матушка так и думала, — кивнула девушка, и на глаза ее набежали слезы. — Но она умерла, когда я была совсем крошкой.
Да, просто-таки роковая судьба.
— Но, если ты старалась не грешить, как же получилось, что тобой завладела королева?
— Она купила меня у отца.
Я похолодел.
— Что же это должен быть за отец, который мог сделать такое с собственной дочерью?
— Любой отец в Аллюстрии, — пробормотал Фриссон.
Девушка-призрак опустила голову.
— Это правда. Он — купец. И став пособником королевы, он получает право монопольной торговли.
— Но неужели он был способен отдать ей свою родную дочь!
— Нет, это было не совсем так, — твердо ответила девушка. — Когда я была маленькая, он заботился обо мне. Когда же я повзрослела... — Она не смогла договорить и залилась слезами.
— Я бы не стал допытываться, — тихонько проговорил Фриссон.
— Я и не думал у тебя что-то выпытывать, так что... — Я хлопнул себя по коленям.
— О нет, я хочу, чтобы ты знал! — воскликнула она почти умоляюще. — Как только я стала девушкой, отец сам попытался сорвать плод моего созревания!
— Какой же подонок! — в ярости прошептал я.
— Ему это не удалось, — поспешно добавила Анжелика. — Королева разгадала его замыслы и предотвратила инцест. Я считала ее своей спасительницей. Так и продолжалось до тех пор пока я не поняла: она готовит меня в жертву Сатане. Она говорила, что падший князь особенно любит души девственниц, а в Аллюстрии их очень трудно сыскать.
Меня просто дрожь пробирала от всего этого.
— Здешние жители мне нравятся все меньше и меньше, — сказал я. — И она хотела убить тебя, только чтоб выманить меня из круга?
— Была еще какая-то причина, — проговорила девушка. — Всего я не знаю. Я не слышала всех разговоров королевы с ее приспешниками, ведь мне было так больно...
— Да, я понимаю, тут не сосредоточишься... — Мой внутренний холод добрался до отметки абсолютного нуля и начал переходить в гнев.
— Были какие-то разговоры насчет мятежных баронов, — вспомнила Анжелика, — и про то, что королева Меровенса готовит свои войска к походу на Аллюстрию.
Я быстро глянул на Фриссона.
— В этом тоже я виноват?
— Что-то не верится, — пробормотал поэт.
В разговор вступил Жильбер:
— Нет, чародей Савл. — В какой-то мере это связано с миссией нашего ордена. И ко времени встречи с тобой мельница уже, так сказать, молола вовсю.
Понятно, я был только составной частью более грандиозного плана — но чьего?
— Значит, королева хотела обменять тебя на заклинание, дающее ей силы уничтожить врагов. А когда пробил час, она решила убить двух зайцев сразу: попытаться выманить меня из круга и угробить. — Я покачал головой. — Какую же ужасную жизнь ты прожила!
— О, нет! Жизнь моя была чудесной, мне было чему радоваться! Вот только эти шесть последних лет... Я стала завидовать тем, кто может гулять по полям, ездить в город... но дом моего отца был просторен и уютен, и отец любил меня, пока... — взгляд ее остановился, потом глаза беспомощно забегали... — пока не...
Ясно. Пока она не разгадала его истинных намерений. «Интересно, — думал я, — может, папаша решил, что за счет инцеста догонит королеву по очкам?»
— Ну а что последние шесть лет?
— Я была гостьей королевы, — медленно проговорила Анжелика. — Гостьей, хотя мне не позволялось покидать мою комнату. Комната была чудесная, можно сказать — роскошная, но эта комната и был весь мой мир.
— Но все равно это преступление — отгородить тебя от жизни! Бедняжка, ты так мало повидала. Но зато тебя ждут Небеса. Так что не задерживайся. Ступай за уготованной тебе наградой!
— Я не могу, — коротко отозвалась девушка. Не может?
— Нет! — воскликнул я. — Только не из-за моего приворотного заклинания!
— Не оно привязывает меня к земле, — покачал головой призрак, — хотя отгоняет тоску и вселяет надежды.
Мне захотелось быстренько сменить тему.
— Но что же тогда удерживает тебя?
— Мое тело. — И она беспомощно развела руками. — Я еще не умерла. В моем теле теплится искорка жизни. Я чувствую ее, я ее ощущаю!
— Королева сохранила ее тело, — тихонько пояснил Фриссон.
— Ну конечно! — Тут я вспомнил злобное заклинание Сюэтэ. — Ей не удалось с первого раза принести тебя в жертву, вот она и решила сберечь твое тело, чтобы попробовать еще раз!
— Но разве душа не должна пребывать внутри тела для того, чтобы королева могла убить девушку? — спросил Жильбер.
— Ну, что до меня, то я бы сказал, что должна — ведь королева хочет, чтобы Анжелика согрешила отчаянием. Тогда у Ада появились бы на нее некие права. Пока же ее душа слишком чиста для Сатаны. Конечно, чистота Анжелики не может спасти ее от физических пыток, но призрак ее остается неприкасаемым. Вот ради чего королева и устроила весь этот устрашающий спектакль — она рассчитывала на то, что боль и страх заставят девушку отречься от веры в Бога и Царствие Небесное!
