Балкон прикрывал широкий тент, а стены вокруг были очень гладкими. Чтобы сюда забраться, нужны крылья. Внизу расстилался парк, похожий на картинку из книжки, дальше, за высокой стеной, городские трущобы, потом долина, уходящая вверх дорога, домики паломников… и, наконец, ярко-синее тропическое небо. Второй балкон, наверное, выходит в сторону тюрьмы. Вспомнив город, всю ту грязь, которую он видел два дня назад, Уолли нахмурился. В ушах явственно звучали слова: «Богиня щедро награждает тех, кто верно служит Ей. Не сомневайся в справедливости богов».
Уолли нашел здесь серебряное зеркало во весь рост. Ему вспомнился образ Шонсу, который он видел в бреду: тогда он был совершенно голый, а теперь на нем отрепья, в которых ходят рабы, распухшее лицо и тело в синяках, ранах, глаза отекли и покраснели, пряди черных волос выбиваются из хвоста и падают на плечи. Уолли принял грозный вид и сам ужаснулся тому, что увидел. Как это Нанджи умудрился не послушаться его, видя перед собой такой кошмар?
Раздался шум шагов, послышались голоса. Это пришли рабы, они принесли огромную медную ванну и ведра с горячей водой. Все распоряжения отдавал какой-то одноногий. Еще один увечный привел других рабов, с полотенцами и какими-то коробками. Комната заполнялась народом. Уолли понял, что должен совершить свой туалет публично, как Луи XIV, но он слишком устал, чтобы возражать. Нанджи расстегнул ремни и забрал ножны и меч Уолли: похоже, это входит в обязанности подопечного. Рабы вылили воду и пошли за новой порцией. Уолли вздохнул, подумав о нормальной ванне и хорошем мыле, но спорить с местным этикетом не приходилось.
Рабы прислуживали, Уолли отмокал в ванне, а пожилые воины тихо стояли вокруг Нанджи. Их было с полдюжины: появление Уолли, кажется, явилось самым значительным событием за последнюю пару веков. Подходящий повод, чтобы поглазеть на этот номер люкс.
– Позвольте вынуть меч, мой повелитель? спросил Нанджи.
Воинов очень заинтересовал меч, и они столпились вокруг юноши, как мальчишки, которые увидели иностранную спортивную машину.
– Конечно, – сонно ответил Уолли. До него донесся ропот восхищения: воины увидели клинок. Потом Нанджи начал читать, произнося слова нараспев:
Украсил этот меч грифон – Из серебра, сапфира он, Рубином взгляд его горит, И, как звезда, клинок блестит.
Последний этот меч, седьмой – Победа будет за тобой.
– Что это ты бормочешь? – Уолли так и подскочил в ванне, и вода залила шелковые коврики.
– Вирши сказителей, мой повелитель. – Нанджи удивился беспокойству Уолли.
– В них рассказывается о семи мечах Шиоксина. Я могу прочесть вам и о первых шести, если пожелаете, но это довольно длинная история.
– Шиоксин! Шиоксин? – Уолли явственно увидел такую картину на стене висит клинок, старый и сломанный, с обеих сторон на нем вырезаны фигуры людей и животных. Он пытался понять что-то еще, но все исчезло. Это воспоминание Шонсу, оно лежит где-то на границе между тем, что касается воинского искусства, и личными воспоминаниями, которые Уолли не получил. Он почувствовал внезапное беспокойство. Что это и где это – Шиоксин?
– Похоже, ты говоришь именно о моем мече, – сказал он. – Грифон и сапфир, да? Что еще ты об этом знаешь?
Нанджи вдруг смутился.
– Я никогда не слышал ее полностью, мой повелитель. Это было, когда я только что пришел в казармы, в мой первый здесь вечер. – Он улыбнулся, припоминая старое. – Теперь-то я понимаю, что это был не очень искусный сказитель, но тогда мне казалось, что он – просто чудо. Он пел балладу о семи мечах Шиоксина, и я хотел дослушать до конца. Но как раз в тот момент, когда он начал последнюю часть, о седьмом мече… мне надо было уйти, мой повелитель.
– Наверное, к Дикой Ани, – сказал один из воинов. При этом все разразились громким смехом, а Нанджи покраснел от ярости.
Конингу стоял в стороне, как одинокий, согнутый ветрами кипарис, и не спускал глаз с меча. Почувствовав взгляд Уолли, он посмотрел на него и быстро отвернулся. Конингу слышал эту балладу до конца и знал, что говорится в ней о седьмом мече. И даже такого старого циника что-то смогло задеть за живое.
Уолли выбрался из ванны, рабы принялись подтирать лужи. А его вытерли и предложили на выбор несколько синих юбок, которые хранились где-то в запасниках казарм. Он взял самую простую, хотя и она была из прекраснейшего батиста, Нанджи застегнул на нем ремни, а потом разделся и плюхнулся в воду, из которой только что вышел его наставник. Видимо, такова одна из привилегий подопечного.
Двое целителей, шестого и третьего ранга, поклонились Уолли и одобрительно закивали головами, увидев пациента, столь сильно израненного, но способного тем не менее двигаться. Уолли нехотя позволил им наложить на раны бальзам. Потом они собрались перевязать ему ноги.
– Стойте! – закричал он. – Что это такое?
– Это повязки, светлейший, – удивленно ответил Шестой. – Очень хорошие повязки. Много лет назад их благословили в храме, и с тех пор они излечили уже множество больных.
В руках он держал какие-то старые грязные тряпки, подобные тем, что обычно хранятся в гараже.
– Множество больных? И даже двух последних? – спросил Уолли. Ответом ему был взгляд, полный замешательства. – Надо найти другие. На этих благословение уже кончилось. А пока возьмите полотенца.
Целитель попытался возражать.
Уолли слишком устал, чтобы спорить.
– Вассал! – позвал он. Нанджи, только что закончивший одеваться, с улыбкой вынул свой меч.
И Уолли, точно подагрику, обмотали ноги полотенцами.
Накрыли на стол. Уолли решил, что на этом церемонии пора прекратить, поблагодарил всех и велел им идти – Конингу, рабам, воинам и целителям. Он отказался от прислуги, отклонил предложения музыкантов, а о женском обществе даже слышать не захотел… Нанджи, кажется, был несколько разочарован. Потом дверные засовы были задвинуты и наступил долгожданный покои.
Нанджи снял с блюд серебряные крышки. У Уолли потекли слюнки, и желудок заурчал. Супы, запеченная рыба, жареная птица, аппетитный мясной пирог, что-то в остром соусе, овощи, десерты, горячий хлеб, сыры, шесть фляг с вином, пирожные, фрукты. Нет, фруктов не надо, спасибо.
– Здесь, похоже, хватит человек на двадцать, – сказал Уолли, садясь за стол. – Так что я смогу и с тобой поделиться, вассал. С чего бы ты хотел начать?
– Только после вас, мой повелитель. – Глаза Нанджи разгорелись, но он приготовился ждать.
Повелитель приказал ему сесть, и некоторое время они в полной тишине поглощали еду. Уолли не ожидал, что сможет съесть так много, но ведь теперь он – настоящий великан, к тому же – оголодавший великан… Нанджи, как и полагается подростку, не отставал от него; быть вассалом у Седьмого – в этом есть свои преимущества. Когда они немного сбавили темп и начали разговаривать, на столе уже почти ничего не осталось.
