— Деточка, счастья тебе, — подхватила меня за длинный кружевной подол старушенция с красными намалеванными губами.
— Спасибо… мама, а кто это?
— Ой, я вас не успела познакомить. Это — твоя двоюродная бабка по отцу из Медянска, Доротея.
— А-а.
— Чтоб здоровья на много чад и в доме без чада, — подмахнул к нам крепыш с глазами, скошенными прямиком в курносый нос.
— И вам… спасибо.
— А это — твой дядя по моей линии, тот, который в детстве в молотилку упал. Он плохо слышит… Мы потом все вместе их с женихом поздравим!
— Мама! Я-то слышу хорошо.
— Ой, а ты пойди пока куда-нибудь, не провоцируй народ своим… с-своим…
— Мама!
— Я не буду, доча. Не буду…
— Тетя Катаржина, вам платочек принести?
— Ох, Варенька… Софико! А где те розы, что надо срочно на лепестки Вареньке порвать?
— Славек и Кети этим как раз занимаются!
— Агаточка, дай ленточку в волосах поправлю. И вообще, переплести бы их еще раз.
— Тетя Гортензия, кыш! Фу!
— Едут!.. Едут!!! — я еще удивиться успела, до того, как сердце мое упало вниз на два этажа, что самым первым этот факт разглядел мой дядя из молотилки. Да, тьфу! А откуда он? — Приехали! Вы-во-ди!..
Ник, внизу, у самого основания нашей скрипучей лестницы, показался мне рыцарем-спасителем в своих надраенных до блеска черных доспехах, а глаза его, гранитно-серые, которые вечно смеются… и почему я так долго к этому мигу шла? Да ради одного этого зрелища…
— Ты — прекрасней всех на свете. И… я тебя никому не отдам.
— Ага, — с последней ступени уткнувшись в его холодный после улицы нос. — Теперь это — твой текст… Веди.
От Гусельниц до Бадука — всего тринадцать с половиной миль. Мы их промахнули в одно морозное дыхание на двоих. Вдвоем в украшенной цветами и лентами крытой коляске. А у входа в городское здание бадукской управы нас уже ждал коридор из выстроенных в струнку рыцарей Прокурата. Вся родная комтурия Ника со своими пафосными шлемами в одной руке и вскинутыми в салютах мечами — в другой. И как же это… красиво. До того красиво, что весь наш семейный «шабаш» моментально проникся и притих (может, боялись, что мечами зашибут?). А вот нотариус, ждущий нас в большом гулком зале, струхнул не таясь. Но, Года его плечом поддержал (или путь заслонил до спасительной внутренней двери). Так, что ритуал бракосочетания начался без заминок: гости вдоль узкой дорожки, Варвара, сеющая лепестки роз, Игнат, строевым маршем с подушечкой и заключающими — мы с папой, тихо шмыгающим носом. Ах, да, еще — музыка. Но, я музыкантов не разглядела.
— Вы что-то имеете сказать своему жениху?
— Имею. Вообще-то, по традиции, он мне должен первым сказать.
— Ах, извините… Вы что-то имеете сказать своей…
— И таки я ей скажу, — под хихиканье Вари, болтающей уже пустой корзиной. — Любимая, клянусь тебе в своей преданности. И обещаю оберегать от всех несчастий.
— Ты еще хотел…
— Что, Варя?
— Ты еще…
— Я помню. Агата, ты — моя Дама сердца навеки.
— У вас — всё?
— Я могу еще…
— Я понял. А вы теперь имеете…
— Да. Я теперь «имею» все, чего только хотела. Ты со мной и это — самое главное. Все остальное мы разделим напополам, но, душа моя без остатка — твоя… Ма-ма…
— Я не буду, доча, не буду…
— Тетя Гортензия, тетя Нинон, тетя Софико… у меня столько платочков нет…
— Ну а теперь, пока мы не потопли в общем море восторга и умиленья, поставьте свои подписи вот здесь и здесь, обменяйтесь кольцами и… а… ну… можете и с заключительного поцелуя начать… Чего уж там? И так не свадьба, а полная оккупация города…
— Ну, хватит вам опять целоваться… Как всегда…
Как вместил нас целиком, всей «оккупацией» ресторан родителей Ника — загадка, но, танцевали мы в шатре во дворе. Кстати, во время танцев всплыла очередная наша семейная традиция, оглашенная мамой. Я весь процесс еще пыталась… нет, не контролировать, просто, отмечать, но вот момент ее появления почему-то просмотрела. Просто, вынырнула прямо ниоткуда и заголосила:
— А теперь платный танец!
— Кому мне заплатить?!
— Людвиг, не со мной танец, а с Агатой. И… не мешай. Кто первый?!
— Мама?
— Доча, традиция… Так-так, господа, в очередь.
И куда это Ник теперь делся? Это ж — беспредел. Но, танцевать, все ж, пришлось. И, если бывшие коллеги мои это делали без ущерба для ног, то вот с родственниками пришлось потерпеть. Зато в конце концов, познакомились (дядя мой, тот, что в детстве упал, из Либряны оказался. Ювелир… хороший, наверно). А когда очередь дошла и до Глеба…
— Вы позволите мне?
И вот как же хорошо, что он меня в этот момент поддержал. Буквально. Потому что тот, кто стоял сейчас при полном параде, улыбаясь самой модной в Ладмении улыбкой, мог одним видом скосить не хуже чумы.
— Да-а.
— Добрый вечер, Ваше Величество, — сделал некромант учтивый шаг в сторону и назад, оставив меня дурой торчать перед ним.
— Вы меня извините, я — без приглашения, — выдало Оно… Его в накрывшей, кажется весь Бадук тишине. — Но, с подарками. За танец с вами ведь платить надо?
— Да-а, — дура, рот закрой!
— Так я заплачу! — развернулся Василий Второй на каблуках. — Господин Главный канцлер! — тысь моя ма-майка, и этот тоже здесь. — Мою папку… Так. Во-первых, указ о повышении в ранге рыцаря Прокурата, Николаса Подугора до звания «Старший рыцарь» с назначением его на должность начальника пятой комтурии!.. А где он сам?
— Временно отсутствует, — прищурился в замершую разноцветную кучу Глеб.
Его Величество понятливо оскалилось:
— Бывает… Во-вторых, заверенная копия письма из береднянской госканцелярии о снятии с гражданки этой страны, Стэнки Дивнич, судимости, а так же полном восстановлении ее «доброго имени»! И, в-третьих, — неожиданно понизил он голос. — Лично для вас, госпожа Вешковская-Подугор. Дарственная на дом в нашей столице. Я думаю, вы примете от меня этот знак признательности за проявленные вами и вашим супругом заслуги? Ведь, вы его примете?
— Да-а… Спасибо, Ваше Величество, — не то прошептала, не то прошипела.
Однако он расслышал:
— Вот и замечательно. Я танец ваш заслужил?.. Кстати, а где музыка?
И хорошо, что музыканты наши оказались на высоте. В смысле, духу у них дуть в трубы хватило. У меня вот на танец этот… уж лучше бы по лесу от дрибз. Или…
— Мне жаль, что вы, Агата, решили оставить свою службу.
Вблизи он оказался не таким уж и высоким. Так что вопрос прозвучал в аккурат в мое ухо.
— Я уверена, что не пожалею… Ваше Величество.
— В жизни всякое бывает, госпожа Вешковская-Подугор.
