— Вольно! — шутливо скомандовал ему Венн.
Но Гаор счёл команду серьёзной и остался стоять, только уже заложив руки за спину.
— Завтра поедем в Аргат, — весело сказал Венн. — Завтра с утра приготовишь легковую, выезд в восемь.
— Да, мой господин, — шевельнул онемевшими как от удара губами Гаор.
А Венн безжалостно, не оставляя и тени надежды, продолжал:
— Да, и одежду свою просмотри. Ну, почисть, отгладь, чтобы, — и хохотнул, — форма в порядке была. Ларга, пустишь его в гардеробную.
— Конечно, майор, — спокойно кивнула Ларга.
— Так что над задачами не засиживайся, — рассмеялся Венн, подмигнул молча смотревшей на него Ниссе и вышел из кухни.
Гаор медленно, как на ватных ногах, опустился на стул. Всё, конец… завтра… всё снова… Фрегор, психованная сволочь, "Орлиное Гнездо", Мажордом, остальные… Огонь Великий, за что?!
— Нисса, не копайся, — сказала Ларга, продолжая шить, — ему ещё свою одежду чистить и гладить.
— Да, тётя, — упавшим голосом сказала Нисса, — я сейчас. Ой, тётя, а химия?
— Химию будешь делать сама.
Гаор докурил, уже не ощущая вкуса, свою сигарету, проверил чистовую — только по названию, столько там было клякс и помарок — тетрадь Ниссы, исправил карандашом ошибки и посмотрел на Ларгу. Она кивнула, отложила своё шитьё и встала.
— Возьми всё своё, и идём, я покажу тебе гардеробную.
— Да, госпожа Ларга, — встал и Гаор.
Передышка закончена, с утра в атаку, и моли Огонь, чтоб ночной бомбёжки не было. В первый раз тебе, что ли? Так что отставить скулёж. Делу он не поможет, от пули не спасёт, а сердце рвать незачем.
У себя в комнатушке Гаор взял куртку, брюки, ботинки, белую рубашку, всё, в чём приехал сюда, а бельё и так на нём, и вернулся в холл. Ларга ждала его у входа на лестницу.
— Иди за мной.
— Да, госпожа Ларга.
Гардеробная была под самой крышей и, в общем, походила на ту, дамхарскую, у капитана Корранта. Разве что шкафы получше, да… да по хрену ему это всё. Щётки, гуталин, очиститель для кожи, утюг, гладильный стол… всё есть.
— Когда закончишь, сам всё выключишь, погасишь свет и уйдёшь к себе.
— Да, госпожа Ларга.
— Курить здесь нельзя.
— Да, госпожа Ларга.
Гаор дождался её ухода, разложил и развесил всё так, чтобы было удобнее, и взялся за работу. Знакомые, привычные до автоматизма движения и пустота внутри. Всё, всё кончено. "Да не скули ты", — оборвал он сам себя. Ни хрена не кончено. Как до сих пор жил, так и дальше будешь жить. Тебе что, рабская казарма хуже пресс-камеры, что ли? То выдержал и это выдержишь, ни хрена с тобой не будет. Руки не скованы, голова не кружится, глаза тоже в порядке, и читал, и писал без напряга, и на мотоцикле по снегу гонял и тоже… слезами не обливался. А что ты от Мать-Воды по морде схлопотал, так за дело и получил. Утрись и дальше живи. Твоё дело какое? Выжить. Кто выжил, тот и победил. Тебе это ещё когда сказали. Ну так…
Он почти беззвучно обругал себя большим капральским загибом, повесил отглаженные на стрелку брюки и взялся за ботинки. Форму надо блюсти. Что в Вергере, что в Алзоне, а уж про Чёрное Ущелье и говорить нечего, первыми ломались те, кто за формой переставали следить. Странно, но так. А уж на дембеле… ведь сколько раз замечал. Как ботинки нечищеные, форма мятая, так, значит, уже не ветеран, а шакал из Арботанга. Нет, были, конечно, и начищенные, наглаженные, но сволочи, но это уже особь статья, а в принципе… в принципе закономерность отслеживается. Хотя… Жук в форме всегда смотрелся так, будто его корова пожевала и выплюнула, а оказался… "Стоп!" — опять остановил он себя. Про Жука нельзя думать, больно слишком, голову сразу туманить начинает и сердце как от удара в поддых заходится. Значит, пока стоп, о другом думай. Что ты, скажем, будешь в казарме врать про эти две недели? Неделю был в аренде, гараж, машины, мотоциклы, с этим всё просто, а до этого? А спросят тебя? В "Орлином Гнезде" не спрашивают. А вдруг? А врезать вместо ответа слишком любопытному у тебя что, кулак отвалится? Придётся так, иначе не получится.
Полюбовавшись на надраенные до зеркального блеска ботинки, Гаор придирчиво осмотрел кожаную куртку, но пятен не нашёл. Рубашку ему за эти дни выстирали, выгладили и обратно повесили. Разумеется, перестирывать он её не стал, но рукава перегладил по-армейски, как привык. Интересно, а почему Ларга не знает армейской глажки? Или Венну она по-другому гладит? Ну, не его это дело. Он тщательно убрал все щётки, выключил и поставил остывать утюг, собрал свои вещи и ушёл, выключив за собой свет.
Здесь, не как в "Орлином Гнезде" свет впустую не жгли, видно — усмехнулся про себя Гаор — гемы и сотки не родовые, а заработанные. Ну да, Венн Арм или сам бастард, или потомок бастардов. У таких если богатство и есть, то потом-кровью заработанное, ну, у тихушника, положим, чужой кровью, но тоже… бережёт и попусту не тратит. Интересно, а Нисса тут на каких правах живёт? Ларгу она зовёт тётей, и та ей тогда пригрозила, что отправит к родителям, значит… а Огонь с ними со всеми, завтра его увезут в Аргат и вернут хозяину, так что об этом можно не думать. Спит Венн с Ларгой или нет, платит ей за ночные сверхурочные или это в контракт входит, и зачем ему Нисса… а ведь пропадёт девчонка, как пить дать пропадёт, если ей хоть в чём слабину дать. Если сразу после гимназии замуж не выдадут, то пойдёт по рукам до вокзальной панели.
Гаор прошел по верхнему коридору, погасил по дороге за собой свет, спустился по лестнице в нижний скупо освещённый холл. Теперь одежду на место, быстро в душ, вымыться самому, выстирать своё, вымыть всё за собой и на боковую. Давай, в темпе… морда рабская, шкура дублёная. Проспишь, получишь полный паёк. И сразу вспомнилось слышанное в отстойнике: "А почему это, браты, как хлеба, так пайка половинная, а как порки, так двойная?". Тогда они долго всей камерой упоённо ржали и били остряка по плечам и спине. Он и сейчас тихо засмеялся и покрутил головой. Надо же, как складно у мужика язык подвешен. Классный бы фельетонщик был.
И укладываясь в своей каморке, он уже ни о чём не думал, радуясь возможности лечь и заснуть. В ушах ревел мотоциклетный мотор, неслась навстречу бело-серая равнина, и он снова летел между ней и таким же бело-серым небом, даже сквозь прозрачное забрало шлема ощущая твёрдый ветер. И ему было хорошо. Может быть, даже слишком…
Утром его поднял голос Ларги, и Гаор сразу, помня, что выезд в восемь, а значит, переодеться не успеет, оделся в своё, оставив рубашку и штаны на застеленной постели, а ботинки рядом со шлёпками под табуреткой.
На завтрак была каша, густая, горячая овсяная каша. И бутерброды с колбасой и маслом. И кофе сладкий. С сожалением оглядев опустевшие тарелки, он встал из-за стола и стал закатывать рукава.
