один за другим забавно подпрыгивать и выкрикивать последовательно:
— Сограждане! Братья и сёстры!..
— …ублюдки без стыда и совести, лжецы и подлецы!..
— …мы ждали этого и готовились к этому…
— …элементарные негодяи, без чести и совести…
— …так ведь тоже нельзя!..
— …мы сокрушим вас! Мы убьём ваших стариков, детей и женщин!..
— …Неужели мы будем столь бессердечны?..
— …Гррррррр!..
— Что вы… что вы делаете… этого нет… в сценарии… — сеньор Гиппоглоссус де Микростомус то хватался за сердце, то безуспешно пытался отобрать у Леонтия коробочку.
Шершень отпихнул его локтем, мол: шёл бы ты домой, старик…
А я…
А я вдруг вспомнил кое-какое искусство, которым когда-то в детстве владел в совершенстве.
Я вложил указательные и средние пальцы в рот, да как свистнул!
Глава 17 — Снова рассказывает Леонтий
— Ты стакнулся с ворами. Ты предаёшь тех, кого должен охранять. Ты руководишь теми, кого должен карать. Скажи нам, изменник, это ты из трусости или из алчности занялся этим гнусным ремеслом?
Ромэн Роллан, "Кола Брюньон" [15]
1
И этот свист был как нельзя кстати. И он был тут же поддержан из толпы.
Несколько обескураженный и мало что понимающий сэр Бертран с недоумением поглядывал, как, один за другим, теперь без всякого порядка, вскакивают и вскрикивают прозаседавшиеся члены Гуммы, как вокруг них, наподобие Сильфиды из балета Шнейцгоффера, порхает и грыкает полуголый верзила с дубиной…
— Надо мною — насмехаться?!! — наконец пришёл он в себя.
Первым был принесён в жертву верзила.
Подхваченный мощными руками рыцаря, он пролетел над головами (он продолжал выкобениваться и в воздухе), и рухнул посреди расступившейся толпы. От удара о мостовую у него отлетела башка и струйки маслянистой жидкости оросили булыжник.
Затем настала очередь членов совета. Сверкнул золотистый меч и — полетели головы и руки. Сэр Бертран, хрипя и взревывая не хуже покойного ныне "ротокканца", рубил наотмашь, и налево, и направо, и направо, и налево, не пощадив ни краснолицего, ни желтолицего, ни даже добрую сеньору Лиманду… Летели колёсики и шестерёнки, брызгала маслянистая "кровь", конвульсивно дёргались, завывали и взвизгивали механические тела…
— Дорогая, дорогая, посмотри же, посмотри же! — защебетал за моей спиной месье де Фужере. — Дон Кихот разрушает кукольный театр! Браво! Браво!! Браво-о-о!!!
И хлопки его аплодисментов пробудили волну оваций в публике. Захлопал-поддержал его я. Почётный караул латников у трибуны застучал о брусчатку своими алебардами. И даже полицейские, не очень уверенно, правда, но застучали дубинками по щитам.
Завершив экзекуцию, рыцарь последним ударом ноги опрокинул длинный стол, который вместе с тем, что осталось от правящей Гуммы, завалился куда-то назад, за трибуну, и — подняв меч, провозгласил:
— Да будет побеждена всякая ложь! Да воссоединится народ! Да будут люди жить по справедливым законам! Альтарийцы! Мой меч да будет вам порукой и защитой! Моя Исидора-Сервента-Спада!
Теперь на площади царили не свистки или аплодисменты, а оглушительный вопль ликующей толпы.
— Свобода! Равноправие! Справедливость! — продолжал держать речь сэр Бертран, потрясая мечом.
Я швырнул пульт управления на мостовую и задавил его ногой. И, вероятно, при этом нажал ещё какую-то потайную кнопочку, потому что вокруг, по городу грохотнуло и небо осветилось огнями салюта.
— Да ведь это же бунт, революция! — наконец, пришёл в себя несчастный Гиппоглоссус де Микростомус. И поднёс к губам свисток, и на этот свист из толпы неожиданно возникло не менее трёх десятков людей в штатском, и устремилось к трибуне.
Но в это время на трибуне оказался Тинч, и он встал плечом к плечу с другом.
Но в это время капитан охраны подал сигнал и шеренга латников ощетинилась алебардами.
Но в это время из той же толпы решительно выдвинулись лучники Шершня и столь же решительно подняли луки.
Но в этот момент ваш покорный слуга, сдёрнув с плеча автомат, ударил длинной очередью в воздух:
— Назад!!!
И на какое-то время наступила тишина, только где-то в небе всё ещё потрескивали шутихи. И в этой тишине:
— Ребята, по-моему — вам не светит! — сказал, кажется, Шершень…
И пропал альгвасил, и пропали, растворясь, все его люди, и Дар говорил с трибуны речь, и все, кто собрались в этот день на площади, слушали и слышали его слова:
2
— Довольно быть дураками и трусами! Довольно позволять властям натравливать нас друг на друга! Теперь даже тот, кто сомневался в этой лжи, может отчётливо видеть, кто все эти годы управлял нами, смотрите: вот их отношение к нам, вот оно! — говорил Дар, указывая на памятник. — Здесь когда-то стоял Храм Времени, основанный на алтарном камне, упавшем с небес, отсюда пошёл город Аркания, отсюда пошёл народ альтарийцев! Ныне, когда наши древние обычаи преданы забвению, когда уроки истории забыты, а настоящее подвергается осмеянию, мы ведём себя подобно тараканам и крысам, лишь бы отобрать у другого кусок послаще и набить своё изголодавшееся брюхо!
— Кстати, — продолжал он, — я тут прошёлся по городским лавкам. И эту дрянь вы называете едой? Настоящая продукция лежит по складам, но куда она девается потом и кто её потребляет? Представителям любой нации, чтобы она не выродилась окончательно от голода и болезней, необходимо потреблять свежие плоды и овощи, молоко, мясо, рыбу! Всё это в изобилии теперь будет у нас!
— Я знаю, что вы, городские жители, всё ещё полные страхов, боитесь нас, тех, кто идёт с окраин. Вы боитесь за свои дома? Но среди нас есть строители! Среди нас есть кузнецы, гончары, плотники! Мы не стесним вас, и мы поможем вам! Мы должны вернуться друг к другу! Мы должны вновь стать одним великим народом!
— Я обращаюсь не только к вам, народу страны Таро! Я обращаюсь и к тем, кто служит и работает у нас, будучи выходцем из иной страны. К вам, в первую очередь, служители порядка! Я подозреваю, что кое-кто в нашей среде пожелает воспользоваться обстановкой, чтобы начать безнаказанно грабить и насиловать. Достаточно будет первой разбитой витрины, а там понесётся… Да, разумеется, я без труда сумею, в противовес таким выродкам, набрать две-три сотни крепких ребят и расставить их по улицам… Но именно у вас есть опыт и сила, вы обучены и знаете как вести себя в таких ситуациях. У многих из вас здесь есть дома и семьи. Мы не гоним вас. Вы, по сути, такие же граждане нашей страны. Ещё год назад вы разгоняли нас и вышвыривали прочь из города, лилась кровь… Но теперь мы вместе. И пусть же те из вас, кому не по душе
