…— Ты красива сегодня, — шептали любимые и родные губы, пока сильные руки сжимали мою талию, прижимая к своему телу.
— Мне страшно, — шептала в ответ, понимая, что ему нужно и что я так боялась ему дать.
— Не бойся, моя воздушная фея, — улыбнулся он и прижался губами к моим устам.
Все начиналось так романтично и прекрасно: его поцелуи обжигали кожу, руки дарили защиту и надежность, но когда я стала протестовать, поскольку не была готова к такому шагу, он стал злиться.
— Нет… пожалуйста, я не хочу… — молила его, пытаясь вылезти из-под сильного мужского тела, которое придавило меня к кровати.
— Тебе понравится, Нера, обещаю, — не переставал он.
Его руки сжали мои запястья и подняли их над головой, а ноги придавили мои бедра. Я была бессильна против него, и осознание этого пугало еще сильнее, чем восставшая мужская плоть, находившаяся так близко ко мне.
— Нет… прошу, отпусти меня… я не готова… — продолжала извиваться, не понимая, что своим сопротивлением лишь подогреваю страсть и желание парня.
— Ты такая красивая, — повторил он и впился губами в мой рот.
Я стиснула зубы, не пропуская его язык, а потом, извернувшись, каким-то чудом смогла ударить парня между ног. Стон боли оглушил меня. Быстро спрыгнув с кровати, схватила свою одежду и стала с молниеносной скоростью натягивать ее на себя. Но я не учла, что мой теперь уже бывший парень не принимает отказов, а, ударив его, я подписала себе смертный приговор.
— Сучка! — рыкнул он и кинулся на меня.
Сильный удар пришелся прямо в скулу, и боль пронзила тело. Меня кинули на постель и коленом раздвинули ноги. Одна рука несильно сжимала горло, позволяя дышать, но не давая возможности вырваться. А вторая в это время пыталась снять с меня трусики. Я была в ужасе, но где-то на краю сознания, будто шепот ветра, родилась ярость. Золотистая лисица, взбешенная и свирепая, поднималась из самой потаенной части моей души, пытаясь вырваться на свободу. Закрытые глаза распахнулись, озарив спальню фиолетовым пламенем. И парень испугался, замер на мгновение, не понимая, что ему нужно бежать, и как можно быстрее.
Стихия, желающая отомстить за свою хозяйку, не успокоилась. Она рвалась уничтожить обидчика, стереть в порошок. Рука с моей шеи исчезла, а я, взмахнув своей, впечатала парня в стену, опустила его на колени и перекрыла доступ кислорода в легкие.
Опустив юбку, которую успела надеть, подлетела к брюнету, рыча ему прямо в лицо:
— Ты, ничтожная тварь, посмевшая поднять на меня руку и попытавшаяся изнасиловать стихийницу! Если я узнаю, что ты вновь сотворил такое, я вернусь и сломаю тебя, развею по ветру и выдерну душу из тела. Ты меня понял?
— Х-х-о-рошо… — прохрипел он, почти лишенный воздуха, бледный от страха и потный от ужаса.
Тогда впервые я использовала силу ради защиты и впервые познала боль от потери любимого. В тот день моя суть изменилась. Больше не было веселой и беззаботной девушки, появилась злая, язвительная и циничная особа. Но она — лишь оболочка, которая защищает меня от врагов и неприятностей. И сегодня маска сломалась. Она дала трещину, раскрыв меня Аарону и заставив вновь жалеть себя, сжавшись в неуклюжий и слабый комок эмоций, будто я снова стала той Санейрой, которая в ту ночь так боялась обидчика и почти сдалась.
Сегодня у меня не было сновидений. Подсознание истощило себя настолько, что и у него уже не осталось сил решать мои проблемы или пытаться как-то отвлечь. Боль, пробудившаяся после стольких лет спячки, хотела вернуть себе владения в моем сердце, но я изменилась. С того дня я научилась скрывать себя, свои чувства, но из-за Аарона этот навык стал пропадать. Он таял, будто снежинки, пойманные в ловушку горячими ладонями ребенка.
Ночью мой разум занимался отрешением от себя. Он вновь ставил преграды, а сердце помогало. Ведь оно понимало, что еще раз испытать тот шквал эмоций ему уже не удастся. Сердце просто сломается под натиском пережитых ужасов. И я была благодарна своему организму. Он оказался умнее моей личности.
Утро настигло внезапно. Звонок интеркома разбудил, вырывая из прекрасного забытья, темноты и мрака. Пришлось открыть глаза и попытаться понять, что происходит. Свет интеркома ослеплял, заставлял жмуриться и мычать ругательства сквозь зубы. На экрану высветилось лицо Рамиры.
— Да? — сонно и хрипло спросила я, с трудом открывая глаза.
После вечерних рыданий голос осип, а в горло будто шипы запихали, и они не давали возможности говорить нормально.
— Нея, хотела напомнить, что мы сегодня встречаемся в кафе «Шифрано».
Точно! За всеми своими переживаниями я совершенно забыла, что обещала встретиться с Мирой и Фиром. Но сейчас у меня совершенно не было на это сил, и, признаюсь самой себе, желание тоже напрочь отсутствовало. Мне требовались отдых, время, чтобы разобраться в своих мыслях и принять важные решения. Например, что теперь делать с моей новой работой? Смогу ли я после вчерашнего равнодушия Аарона доверять и помогать ему? И нужно ли мне это?
— Да, помню, — с трудом отозвалась я и, зевая, прикрыла рот ладошкой.
— В два в кафе. За тобой заехать или ты сама доберешься?
Я все еще была практически под одеялом, мозг с трудом соображал, а часы на стене показывали двенадцать сорок пять. У меня оставалось время, чтобы привести себя в божеский вид, иначе Рамира что-нибудь заподозрит, а я не хотела, чтобы она волновалась и вмешивалась в мой личный дурдом. Нормальному человеку в нем не выжить.
— Я сама доберусь. Встретимся в кафе. — И я, не прощаясь, отключилась.
Полежав в кровати еще пару минут, со стоном вылезла из теплого убежища и поплелась в ванную. Вчера мне было не до уборок, поэтому платье, купленное Аароном, валялось на полу дорогой фиолетовой лужицей, напоминая об ужасе моей работы.
Умом я понимала, что Аарон не станет извиняться или даже переживать по поводу моего срыва и слез. Ему плевать. Он четко это дал понять. Но почему же, проверяя сообщения на интеркоме, я ожидала хоть какой-то весточки, считала, что в этом оборотне есть что-то человеческое? Как и ожидал мозг, весточки не обнаружилось. Мой почтовый ящик был пуст, как и душа вредного и наглого Альфы.
Я посмотрела на себя в зеркало. В нем отражалась измученная бледная девушка с вороньим гнездом на голове и жуткими синяками под глазами. Сами глаза были воспаленными и красными от пролитых слез. Следы вчерашних приключений затянулись, и ничего, кроме платья, уже не напоминало об Уриле, Аароне или о НЕМ. Ничего, кроме отголоска тянущей боли в груди.
