У Гэндзи насчитывалось теперь три тысячи кораблей с лишним, а у Хейке всего тысяча. Итак — на двадцать четвертый день третьего месяца 1185 года при Данноура в провинции Нагато между Гэндзи и Хейке завязался решающий бой.
Битва была жестокой и беспощадной. Никто не уступал ни на пядь.
Однако на стороне Хейке был император. И этот восьмилетний император был вооружен Десятью Добродетелями. А это означало, что ему запрещено совершать десять следующих грехов: убивать живые существа, лгать, вести непристойные речи, воровать, нарушать супружескую верность, браниться, лицемерить, испытывать вожделение, гневаться, совершать безрассудства. Далее, он имел при себе Три Священные Императорские Регалии: Меч, Зерцало и Драгоценности. Поэтому удача стала оставлять Гэндзи, и сердца их затрепетали.
И вдруг они увидели нечто, что приняли поначалу за облако. Но то оказался белый стяг, принесенный ветром с небес. Он опустился на один из кораблей Гэндзи, где и остался.
Ёшидзуне воспринял это как знак, поданный им богом войны. Он и все его люди поснимали шлемы, омыли руки и низко склонились перед белым стягом. В это мгновенье в море показалась стая дельфинов, в несколько тысяч. Они направлялись прямо к кораблям Хейке. Один из военачальников Хейке спросил прорицателя, что это значит.
«Если они повернут обратно», — сказал прорицатель, — то тогда клан Гэндзи будет уничтожен. Если же они останутся здесь, нам грозит большая опасность».
Не успел он договорить, как дельфины нырнули под корабли клана Хейке и поплыли дальше.
После этого один из самых верных предводителей клана Хейке переметнулся со своими кораблями на сторону Гэндзи…
Он выдал Гэндзи военные планы Хейке. Тогда воины из Сикоку и Кюсю тоже покинули Хейке и перешли на сторону врага. В довершение всего самые верные слуги Хейке неожиданно восстали против своих господ, пустив в дело мечи и стрелы. У одного берега о скалы бились крутые волны, препятствуя высадке. Вдоль другого берега выстроился шеренгами враг, держа наготове натянутые луки.
В тот день борьба за власть между Гэндзи и Хейке наконец завершилась.
Воины Гэндзи начали захватывать корабли Хейке. Они переходили с судна на судно, подавляя всякое сопротивление.
Придворные дамы на императорском корабле горько рыдали. Гордая же госпожа Ний, бабушка императора, облачилась в знак траура в одеяние из темно-серого шелка. Она взяла Священные Драгоценности, Священный Меч и Зерцало, после чего подняла маленького императора на руки и сказала:
«Хотя я всего только женщина, я не отдамся в руки врагов. Я последую за Его Величеством. Кто хочет, пусть следует за мной».
Сказав так, она отошла к борту корабля.
Император был очень красивым ребенком. Весь облик его дышал благородством. У него были длинные черные волосы, спадавшие ниже плеч.
«Куда ты хочешь меня отвести?» — удивленно спросил он.
Ний обратила к юному правителю залитое слезами лицо.
«Да будет Вам угодно повернуться к востоку и попрощаться с богами! А потом повернитесь к западу и попросите Будду и Святых встретить Вас в Непорочной Стране. Под волнами скрывается непорочная страна счастья, другой город, где не знают печали. Туда я и отведу моего Повелителя».
Утешая его, она подвязала ему волосы сизо-голубым платом. Маленький император, ослепший от слез, сложил свои ладони и повернулся сначала к востоку, потом к западу. Ний крепко обняла его — и они камнем ушли на дно.
Очнувшись, Натаниель огляделся по сторонам. Он был в Осло. На ничем не примечательной улице, серой и грязной. Фасады домов неплохо было бы освежить, перекрасив в более светлый цвет, тротуар можно было подмести и получше. У Натаниеля было такое чувство, будто он побывал в сказке. Вместе с тем он прекрасно понимал, что это подлинное историческое событие, что оно действительно имело место, за вычетом кое-каких моментов, связанных с суеверием и героизмом. Однако он по-прежнему не мог уразуметь, какое отношение к этому имеет Тува.
Подъехал Йонатан. Гнал, наверное, как сумасшедший.
— В чем дело? — спросил он, пока они поднимались по лестнице.
— Я знаю не больше, чем ты, — ответил Натаниель. — Только бы нам ее застать!
Они ее застали. Но проку от этого было мало.
Тува лежала на кровати под одеялом. Лежала на спине, с закрытыми глазами, не двигаясь. Она дышала — еле-еле и очень медленно, однако разбудить ее не удалось.
— Кататония, — определил Йонатан, который по специальности был братом милосердия.
— Что это значит?
— Нервно-психическое расстройство. Пациент впадает в оцепенение, недвижим и ни на что не реагирует, хоть ты с ним говори, коли его булавками и так далее.
— Не думаю, — процедил Натаниель. — У Тувы немало причуд, но психически она совершенно здорова.
— Я бы тоже ни за что не поверил — раньше. А по-твоему, что это?
— Не знаю. Я ничего не понимаю.
И Натаниель рассказал Йонатану все, что ему было известно. Наконец-то он мог хоть с кем-то поделиться своими переживаниями.
Йонатан покрутил головой.
— Странно! При чем тут древняя Япония? Тот же самый Хейке, к примеру!
Натаниель посмотрел на спящую девушку. У нее был до того жалкий вид. Маленькая, безобразная — и беззащитная.
Что же она такое могла сотворить?
Неожиданно для самого себя он почувствовал к ней глубокую нежность. Как часто она приводила его в ярость своими сумасбродными выходками, дьявольским упрямством и злобой! Но сейчас он не испытывал к ней ничего, кроме жалости, — и желания во что бы то ни стало помочь.
— Как по-твоему? Оставим ее здесь?
— Я думаю, это будет лучше всего. Конечно, мы могли бы отвезти ее на Линде-аллее, но здесь ближе к больнице и… А что ты сейчас собираешься предпринять?
— Я должен разыскать парапсихолога, которым так интересовалась Тува.
Йонатан задумчиво кивнул.
— Я думаю, это хорошая идея. Ты поезжай, а я останусь за ней присматривать. Если состояние будет критическим, я отвезу ее в Уллевольскую больницу.
— Отлично. До скорого.
Найдя телефон-автомат, Натаниель позвонил Ингер Ханнестад. На этот раз она оказалась дома. Она охотно дала ему координаты доктора Сёренсена.
— Доктор? — подумал Натаниель. Это совсем неплохо.
Поскольку Сёренсен жил буквально в двух шагах, Натаниель решил не терять времени и отправился к нему без звонка.
Ему открыл безупречно одетый пожилой господин с благородными чертами лица. Нет, тут и речи не могло быть о каких бы то ни было махинациях!
Натаниель представился и спросил, не посещала ли на днях доктора некая фрекен Бринк. Тува Бринк.
Только бы она не воспользовалась чужим именем! А что, если ее вообще тут не было?
