Господи, Господи, ну зачем же так сурово? Если Ты хотел наказать меня за гордыню, мог бы выбрать меру пресечения помягче. Намекнул бы мне так, по-отечески, что нечего строить из себя Джеймса Бонда и лезть в частный сыск. И я бы понял, вернулся в прокуратуру, плодил бы бумаги, шел бы по карьерной лестнице — глядишь, чего-нибудь и добился бы. А тут сам влип в дерьмо по самое ни могу, да еще и бедную девочку втянул. И самое ужасное, что я ничем не могу ей помочь. Вот ведь непруха какая!
На улице, видимо, поднялся ветер, потому что в окно стало задувать так, что я был вынужден сесть на лежаке и обхватить колени ладонями, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Если этим вечером обо мне не вспомнят, самое меньшее, что мне светит — это еще одна бессонная ночь, потому что заснуть в таком холодильнике просто невозможно. Схвачу пневмонию, свалюсь — и вовсе капец полный. Нет, надо что-то делать!
Я вскочил, открыл дверь и выглянул в коридор. Там было пусто.
— Эй, мать вашу наоборот! — заорал я. — Мне долго тут яйца морозить?
Больше всего хотелось убежать отсюда. Плюнуть на возможные последствия и слызнуть. Я вышел в коридор, прошел несколько шагов и остановился. Отчаяние требовало идти дальше, разум подсказывал, что можно подождать еще немного и не рисковать понапрасну.
— Чтоб вы все сдохли! — сказал я и вернулся в свою каморку.
Чтобы хоть чем-то занять себя и отвлечься от тяжелых мыслей, я подставил к окошку табурет, встал на него и выглянул наружу. Двор замка был пуст, лишь пара воинов, положив алебарды на плечи, прохаживались мимо горящих костров. Ничего интересного. Похоже, в этом гребаном замке обо мне все забыли.
Факел в поставце почти прогорел, его свет сделался совсем тусклым, таким же унылым, как мое настроение. Если он погаснет, придется еще и в темноте сидеть. Походив по комнатке, я улегся на лежак и закрыл глаза. Нет, ну каково сволотье! Факелы, значит, позволены, а огонь в очаге нет. Что за глупость?
Шаги в коридоре заставили меня забыть о холоде. А потом дверь открылась, и вошел Лёц.
— Барон Дарио желает говорить с тобой, — сказал он.
— А, наконец-то! — Я даже обрадовался такому повороту событий. — Я уж думал, про меня все забыли.
— Запомни, крейон, предстанешь перед бароном, веди себя почтительно, правдиво отвечай на вопросы и не заговаривай первым. Барон скор на расправу, и мне бы не хотелось проливать твою кровь.
— Учту, — сказал я и поплелся вслед за Лёцем.
* * *
Лёц привел меня в рыцарский зал замка — весьма внушительных размеров, надо сказать. С закопченных балок под кровлей свисали разноцветные рыцарские штандарты, большинство из которых были со все той же уже знакомой мне шаховницей — видимо, гербом Гальдвиков. Прочие штандарты, похоже, были трофеями. Вдоль стен стояли пирамиды, уставленные самым разнообразным наступательным и оборонительным оружием, от арбалетов, бердышей и двуручных мечей, до шлемов, щитов и кольчуг. Десятки горящих факелов и пламя в огромном камине освещали зал (так, запрет на открытый огонь распространяется только на рабов. С чего бы это? Интересно!) Чуть ли не половину зала занимал громадный прямоугольный стол, а в дальнем конце стола в кресле сидел сам барон. По правую руку от него сидел молодой Гальдвик, по левую — лекарь Ульфилла. И еще — в зале очень неприятно пахло, вроде как падалью. Впрочем, эта вонь не мешала троице наслаждаться едой и напитками, которыми была уставлена чуть ли не половина стола.
— Кланяйся! — шепнул мне Лёц.
Я поклонился, поднял глаза на лорда — и невольно вздрогнул. Хозяин замка был в длинном подбитом мехом плаще с капюшоном. Лицо Дарио Гальдвика скрывали жирно лоснящиеся бинты, будто лицо мумии. Он поднял руку и сделал приглашающий жест — мол, подойди ближе. Я повиновался. Лёц шел за мной следом.
— Остановись, — приказал барон. Голос у него был хриплый, холодный, какой-то жестяной. — Дай мне рассмотреть тебя. Совсем еще юноша. От кого ты узнал о купине ши?
— От своего учителя, лорд королевской руки, — ответил я, помедлив немного. — Он был хорошим целителем.
— Кто твой учитель?
— Йохан ду Фойст из Блиболаха, — сказал я.
— Я слышал о нем! — воскликнул Ульфилла. — О ду Фойсте ходило много слухов. Говорят, он даже мог воскрешать умерших.
— Однако я обязан тебе некоторым облегчением, — сказал лорд, показывая мне серебряный кубок, который держал в руке. Я заметил, что кисть руки тоже забинтована до кончиков пальцев. — Ты привез кору и корень, и Ульфилла приготовил из них отвар. Впервые за несколько месяцев мой недуг не так досаждает мне. Даже прежний аппетит вернулся. Наверное, я должен наградить тебя, крейон. Чего ты желаешь?
— У меня слишком много желаний, лорд королевской руки, — произнес я. — Например, я хотел бы знать, почему меня привезли сюда.
— Ты еще не понял? — Лорд Гальдвик поставил чашу на стол. — А я-то думал, что впервые в жизни увижу умного крейона.
Молодой Гальдвик и Ульфилла подобострастно засмеялись.
— Объясни ему, — велел барон Ульфилле. Толстяк немедленно встал с лавки и направился ко мне, потирая свои пухлые ручонки.
— Ты принес мне корень и кору купины ши, юноша, — сказал он с самой противной улыбкой. — Ты принес мне корень и кору.
— Ну и что? — спросил я, понимая, что с этим коротышкой могу не придерживаться правил этикета.
— Ты принес мне корень и кору купины! — в третий раз повторил лекарь и поднял палец к потолку. — Ингредиенты, которые не могли до тебя добыть куда более опытные и искушенные алхимики. Как это тебе удалось?
— Я просто пошел в Урочище Пяти Камней, нашел растение и собрал кору и корни. Что же в этом сложного?
— И это говорит человек, называющий себя целителем! — Ульфилла всплеснул руками, закатил глаза в неподдельном ужасе. — А ты, оказывается, лжец. Не ожидал я от тебя такой дерзости.
— Чего ты хочешь, Ульфилла? Я тебе правду сказал. Меддор, торговец из Томбурка, попросил меня добыть это растение для его больного родственника. Я пошел и отыскал его. Это правда.
— Возможно, что ты говоришь правду, но не всю. Ты не сказал мне самого главного. Как получилось так, что ты, подлый человек из подлого народа, сумел найти этот кустарник, сумел снять с него корни и кору и при этом остаться в живых? Это невозможно, клянусь Вечными.
— Что я могу сказать? — Я смекнул, что в истории с купиной ши есть нечто крайне важное, и мне надо попытаться разговорить Ульфиллу, чтобы получить эту информацию. — Ты сам вытащил из моей сумки части кустарника. Это доказывает, что я говорю правду. И почему это невозможно найти купину и остаться в живых? Что-то я не пойму тебя, Ульфилла.
