— Нет… тут действительно разок пошалили веселые ребята, но давно! Ой, как давно… — проговорил один из троих, подвигая Курту стул. — Еще при предыдущем хозяине дело было…
— Тот после этого так перепугался, что тут же продал свою хибару, а этот жирный индюк… — незамедлительно вступил второй. — Да-да, тот, что сейчас тащит сюда свою толстую задницу и твою порцию жаркого заодно… тогда он был еще тощим индюком — верно я говорю?!
— Верно, господин. — С подхалимской улыбочкой толстяк-трактирщик поставил перед Куртом блюдо, от которого исходил восхитительный, воистину волшебный запах.
— Приятного аппетита! — улыбаясь, сказал он Курту и, вновь обращаясь к тому из здоровяков, с кем вел разговор, добавил. — Все верно, господин. Тогда я был много стройней, много решительней и не обременен семьей, жизнь звала на подвиги, и я совершал их — совершал не как герой, конечно, а как трактирщик, ведь в жизни трактирщика тоже должно быть место подвигу, как я это понимаю, господин. Что ж, ничто не вечно, да и жалеть мне не о чем, я доволен жизнью. Да ведь и вы, господин, уже не тот, что когда-то, но ведь не жалеете, верно?!
— Что ж, — усмехнулся здоровяк. — Жиру во мне тогда поменьше было, это верно… хотя не все, что на мне сейчас — жир, далеко не все…
— Кстати, неплохо бы познакомиться, — обратился он к Курту. — А то как-то неладно выходит.
— Верно! — вскинулся Курт. — Прошу прощения, почтенные! Зовут меня Куртом, родом я из города Денгера, был там кем-то средним между уличным певцом и попрошайкой. Надоело мне это дело хуже некуда, а тут еще и война приспела, совсем житья не стало, вот и решил я податься поискать где лучше…
— Здорово! — рассмеялся здоровяк. — Тут тебе — имя, тут тебе и биография! Ладно. Меня зовут Гендиле Даур. Я, как и мои приятели, человек торговый. Впрочем, здесь мы ничем не торгуем. Здесь мы просто проездом.
— Кйотх Юсунден! — представился второй.
— Кйон Бергенер! — улыбнулся третий.
— Очень приятно! — сказал Курт, пытаясь привстать и поклониться.
— Сиди! — махнул рукой Гендиле Даур. — Жизнь длинная. Успеешь еще накланяться разному дерьму. Так вот… о чем это я рассказывал? Ступай, дорогой, — обернулся он к застывшему в ожидании дальнейших приказаний хозяину. — Будешь нужен — рявкну! Не боись, услышишь! Меня даже упившиеся в стельку покойники слышат, так что не переживай!
— Как угодно, господин, — поклонился трактирщик.
— Так вот, после той заварушки, — продолжил Гендиле Даур. — Да ты ешь, ешь, не стесняйся! Все съешь — еще закажем! Так вот, после той заварушки, когда две банды разбойников почему-то решили, что этот трактир — именно то самое место, где они просто обязаны порвать друг другу глотки… значит, тогда-то этот пингвин, то есть я хотел сказать наш уважаемый хозяин, и купил этот колбасный огрызок, то есть я хотел сказать, этот замечательный трактир.
Здоровяк топнул ногой по полу трактира.
— Купил — и решил оставить все, как было, — продолжил Кйотх Юсунден. — Кроме нас — а мы тогда случайно здесь оказались и действительно видели эту «великую битву». Но все прочие милые люди этого города отсиживались по чердакам и подвалам. Так что никто не видел, как все было, и он мог подавать эту историю прямо к столу вместо третьего блюда. Он был уверен что слопают — и ведь не ошибся. До сих пор едят и не морщатся. Городок-то захудалый, сам небось видел — плюнуть некуда!
— Мы ведь тебя почему и позвали, — вмешался Кйон Бергенер. — Хрен тебе в этом городке кто что подаст.
— Ну еще бы… — вздохнул Гендиле Даур. — Тут сплошные скряги скрипят, за медяк удавятся, гады…
— У них до конца их жизни все денежки расписаны, — кивнул Кйотх Юсунден. — Они завсегда точно знают, когда и на какой случай сколько потратить можно. Так вот, этот кусок сала, что торчит за стойкой — кстати, он не здешний, у местных на такой фокус ума бы не хватило — так вот, он и сообразил, что разбойников почтенным гражданам и даром не надо, а вот за рассказы о разбойниках они еще и заплатить согласятся. Всего-то и нужно было, что убедить всех, будто он купил этот трактир за день до «великой битвы» и уговорить единственных свидетелей, то есть нас, держать язык за зубами.
— А то, что вы мне все это?.. — удивился Курт.
— Но ты же не пойдешь к этим тупым скрягам! — уверенно воскликнул Гендиле Даур.
— А потом началось самое интересное, — продолжал Кйотх Юсунден. — Мы тогда не только подтвердили все эти байки, мы ведь еще и помогли этому глубоко порядочному горожанину оборудовать свой театр одного актера. Нужно было как следует закрепить все эти стрелы, расположить их более живописно, так, чтоб мурашки по коже — особенно удался этот топор, что так живописно воткнут в стойку… кстати, это личное имущество самого господина трактирщика, к разбойникам вообще отношения не имеет, но горожане и горожанки верят каждому слову господина трактирщика, очень волнуются, слушая все эти истории, и едят, едят, едят…
— Слышал бы ты, как он тут вечерами перед ними соловьем разливается, — усмехнулся Кйон Бергенер. — Ему и одышка не помеха!
— В жизни каждого трактирщика должно быть место подвигу! — повторил Гендиле Даур фразу самого трактирщика, и все трое громко расхохотались. Курт присоединился.
— Да ты ешь, приятель, ешь! — продолжил Гендиле Даур. — Такой голодный человек должен много есть, это мы можем поболтать, мы сытые!
— Кстати, если это интересно, — улыбнулся Кйотх Юсунден. — Тот самый меч, что ты так осторожно переступил, он и вообще ненастоящий. Подлец-трактирщик его из дерева сделал. Серебрянкой окрасил. После еще и мага какого-то отыскал, чтоб тот заклятье на меч наложил.
— Теперь-то от настоящего хрен отличишь, — кивнул Гендиле Даур. — Даром, что к полу обычными гвоздями приколочен.
— Но местные верят, — сказал Кйотх Юсунден.
— Хочется им верить, вот и верят… — пожал плечами Гендиле Даур. — Этим обывателям от самих себя уже настолько скучно, что они во все поверят, что хоть на грош отличается от их занудной жизни. Каждый вечер они про тех разбойников говорят, тому уж тридцать лет скоро, а все не надоест.
— Потому что больше не о чем! — хихикнул Кйотх Юсунден. — Единственное событие на весь город.
— На всю историю города, — поправил его Кйон Бергенер.
— И как этот бедняга-трактирщик с ними живет? — поразился Курт. — Я бы не выдержал.
— Он тоже не выдержал, — улыбнулся Кйон Бергенер. — Он здесь больше не живет. Только зарабатывает. Женился на селе, не слишком близко отсюда. Устает, конечно, мотаться туда-сюда — но в жизни каждого трактирщика…
— Должно быть место подвигу! — с улыбкой закончил Курт.
