Старый князь поднялся из-за стола, подошел к пастырю, положил руку на томик Писания и четко произнес:
— Именем Изначального Отца, Хаоса, перед Хиросом и людьми клянусь, что мой сын Эрик рожден моей законной супругой, ныне покойной, и является моим полноправным и законным наследником. И пусть Хаос будет мне судьей, если я способствовал рождению сына любыми магическими обрядами кроме тех, которые разрешены и проводятся Церковью.
— Хо-хо, — с испуганным изумлением произнес герцог, — никак, клятва Хаосом прозвучала… Что ж, по слухам, до сих пор люди, нарушившие ее или поклявшиеся лживо, умирают на месте… Я, пожалуй, удовлетворен. Свидетельств пяти уважаемых людей благородного происхождения — достопочтенный Махмуд, если я не ошибаюсь, ваша родовая фамилия…
Врач склонил голову:
— Эта фамилия в Арабии третья после Инлахадов и Саюбидов, династии наших царей. И род наш восходит к Хаманирам, а этот клан пользовался влиянием в Аллантиде, еще когда никто не слышал про Валенсаров.
— Тем более, — кивнул герцог. — Итак, пятеро златиринов, один из которых к тому же облечен духовным саном, поклялись, что сказали правду. Их свидетельств вполне достаточно, чтобы считать обвинения против Эрика Хайрегарда клеветой. Граф дель Брадо, как олицетворение высшего суда в провинции, я считаю твое обвинение необоснованным, — заявил герцог. — И не удивлюсь, если князь предъявит встречное обвинение в клевете. Получше следи за своей дочерью, которая слушает сплетников, а не отца. А кто, кстати, наушничал?
— Не так важно, — отозвался Дитмар.
— Граф, — герцог нехорошо улыбнулся, — я настаиваю.
— Ну хорошо, — Дитмар пожал плечами. — Собственный вассал Хайрегардов, некий Оттар Горлард. Кажется, из Годинора.
Эрик неожиданно поднялся, сохраняя обыкновенное свое отсутствующее выражение лица. Поклонился, вежливо сказал:
— Прошу прощения, господа, но я должен покинуть ваше общество. Я только что вспомнил, что у меня назначена важная встреча. Всего хорошего.
И удалился легкой походкой. Следом распрощался врач, которого ждали пациенты; дамы переместились в гостиную, предоставив мужчинам вершить судьбы без них.
— Куда это Эрик направился? — поинтересовался Дитмар.
— Полагаю, вызывать на дуэль Горларда, — добродушно отозвался Эстольд. — Вот негодяй — я имею в виду Эрика. Собрался драться перед поездкой, от успеха которой зависит его дальнейшая карьера. Я понимаю, Горлард подлец, но зачем же самому рисковать? Есть же суд… Нет, обязательно надо железкой помахать. Дурак молодой… А вот возьму и издам прямо сейчас эдикт о полном запрещении вооруженных поединков в провинции. Имею я такое право. Что он тогда сделает, интересно?
— Будет драться тайно, — откликнулся старый князь. — Эстольд, моего сына бессмысленно останавливать. Он упрям, как Бернарский Волк, и беспощаден, как все Валенсары, вместе взятые.
— А есть основания для таких подозрений? — спросил Эстольд, доливая водой свой бокал с вином. — По-моему, очень добрый мальчик.
— Который если дерется, то убивает. У нас в последнем и предпоследнем поколениях много берсерков родилось, и Эрик из них самый сильный, — пояснил князь.
— Одержимый, — тихо пробормотал Дитмар, но его услышали.
— Позвольте вас поправить, — менторским тоном сказал епископ. Его раздражало невежество графа. — Пятнадцать веков назад слово "берсерк" имело совершенно четкий смысл, а именно: кровный маг определенной разновидности. Маг, заметьте, не колдун. Название свое такие маги получили за умение перекидываться в медведей. Собственно, "берсерк" буквально означает "медвежья шкура". Я не хочу перечислять, какое волшебство доступно этим магам, а без волшебства они отличаются от прочих людей тем, что не чувствуют боли и усталости в бою, при скромном весе обладают значительной физической силой, движения их быстрей и точней. Как все кровные маги, берсерки могут похвастаться двойным зрением — обычным, очень острым, и магическим, позволяющим порой видеть сквозь стены. Кожа их не чувствительна к любому огню, будь то пламя очага или солнечные лучи. Их очень любили нанимать на службу другие маги, потому что на берсерков не действует ни одно заклинание черной магии, а прочие значительно теряют в силе. Собственно, это идеальная рыцарская магия. Да, если вам интересно, — в Аллантиде она разрешена. А одержимость, о которой вы, граф, упомянули, имеет иное происхождение. Ею страдают некоторые сумасшедшие. Их тоже начали называть берсерками, подметив, что безумцы, равно как и маги, пьянеют от вида, запаха и особенно вкуса крови. Кстати, как большинство сумасшедших, одержимые боем не чувствуют усталости и боли, что, опять-таки, усиливает путаницу. Но если маги могут управлять боевой яростью, то сумасшедшие теряют голову. Еще шесть веков назад кровных берсерков было очень много, и никому не приходило в голову объединять их с безумцами. А два столетия назад, когда Эстивары объявили крестовый поход против любых магов, на первый план вышли именно сумасшедшие.
Старый князь развлекался, поглаживая кончиками пальцев фитиль горящей свечи. Дитмар с растущей неприязнью наблюдал, как тот балуется с огнем. Раньше он такую способность тщательно скрывал.
— А по мне, Ругерт, так даже жаль, что ты Эрика без колдовства сделал. Ну, я не про Устаана, конечно. А мог бы и по тарнисскому ритуалу Изначальным Родителям поклониться. Ересь, конечно, но не такая уж и опасная, а, отец Франциск? — с шутливым вызовом уточнил Эстольд.
— Всякая ересь опасна, — спокойно возразил священник. — Тем, что смущает умы и дает видимость вседозволенности. Ну и, конечно, тем, что искажает истину. Культ Хаоса у тарнидов, в отличие от культа Рыбьего Царя у народа Эркас и гитов, в принципе… — он подумал. — В принципе, его статус не определен четко. Это не языческий культ ни в каком смысле, и тем более не еретическое учение. Я бы рискнул утверждать, что культ Хаоса есть философская система, дополненная собственными традициями Тарнис и специфической магией. Немногие знакомые нам элементы вроде Мертвящей Розы или клятвы Хаосом есть часть не культа, но магии. Именно поэтому я бы не рекомендовал невеждам вроде графа дель Брадо или тебя, Эстольд, — священник улыбнулся, — отправлять любые тарнисские обряды. Уже потому не рекомендовал бы, что вы не видите разницы между философией, историей, традициями и магией. Как и большинство несведущих, вы рискуете стать жертвой собственной ошибки. А тарнисская магия, при всей ее видимой мягкости, недаром считается самой опасной. Так что… не советую.
— Жаль, — вздохнул Эстольд. — Очень жаль. Потому что в Нортиннауте нам придется бороться с Теодором Арантавским, а противопоставить ему нечего… Да, Дитмар, — спохватился Эстольд, — теперь ты у нас обвиняемый. Если князь молчит, так за него я могу высказаться, как родственник. Что делать-то будем? С Горлардом, положим, рассчитается Эрик. А с твоей дочерью? Ее длинный язык не мешало бы укоротить.
