Кстати, об овцах… Некоторые люди уверены, что вампиру жизненно необходима человеческая кровь. Это миф. Я даже не хотел сравнивать кровь беззаботной овечки, пасшейся на заливных лугах, с кровью крестьянина, замученного тяжелым трудом, или мелкого городского чиновника, который приобрел от корпения над бумагами преждевременный ревматизм.
К сожалению, в жизни каждого вампира наступает время «Ч», то есть, время человеческих жертв. Обычно оно приходится на середину зимы, когда метели заметают непроходимыми сугробами леса и поля. Вампиры в спячку не впадают. Зимой нам необходимо регулярно питаться. На сохранение тепла расходуется много энергии, а поимка добычи в лесу становится почти невозможной. Волкам и другим лесным хищникам живется проще. Стае волков добытого лося хватает на неделю, а стае вампиров его мало на сутки. Вдобавок, время нашей охоты ограничено рассветом, а запертый в хлевах скот недосягаем из-за брехливых собак. Поэтому на занесенных снегами дорогах издавна по ночам погибали одинокие путники, ямщики и почтальоны.
Мое время «Ч» пока не настало, но я морально готовился к нему.
Пасмурной дождливой осенью, когда у вампиров еще не начался сезон охоты на людей, а у людей заканчивался сезон ярмарок, мы совершили рискованный выход в народ. Отправились на Ростовскую ярмарку в середине дня. Погода была пасмурной, прохладной, то есть, вполне комфортной для нас. Плотные серые тучи растянулись на все обозримое небо.
Перед вылазкой мы основательно подкрепились, но все же мне было неуютно в шумной людской толпе. Голодный вампир воспринимает человека как жертву или как опасность, а сытый вампир видит в человеке только угрозу. Внутри меня сжималась невидимая пружина, при каждом соприкосновении с чьим-то телом или баулом она порывалась распрямиться — заставить меня шарахнуться в сторону, или просто оскалиться — от возмущения нервов, не от злости. Я не оглядывался, не смотрел даже на тех, кого угораздило меня толкнуть или наступить мне на пятку. Все мое внимание было обращено на сдерживание одичавшей натуры.
Мы должны были слиться с толпой, стать незаметными для охотников и оборотней, которые частенько дежурят в местах скопления людей. Каждый из нас вылил на себя по флакону едких духов. Мы приобрели стойкое изысканное благоухание, способное обмануть нос оборотня, но взамен сами потеряли остроту чутья.
Нам не удалось затеряться в толпе, держась вместе. Разношерстная компания магнитом притягивала удивленные взгляды покупателей, продавцов и бездельных зевак.
Фома в бархатном картузе, красной рубашке, подпоясанной широким желтым кушаком, и полосатых зелено — красных штанах, заправленных в черные сапоги, был неотличим от помещичьего приказчика.
Людмила надела черное цыганское платье с кружевной верхней юбкой и красными шелковыми розами вокруг глубокого декольте. Медные бляшки на мысках ее черных туфель то и дело цеплялись за кружево подола.
Экзотический вид Ахтымбана повергал встречных людей в недоуменный ступор. Его волосы были заплетены в мелкие косички, скрепленные подвесками с волчьим мехом. На голое тело он натянул костюм из светлой кожи — куртку и штаны американского охотника на вампиров, нашедшего погибель в поволжских степях. Распахнутая куртка, украшенная бахромой резаной замши на груди и спине, выгодно подчеркивала упругость мышц гладкого торса. Остроносые сапоги охотника из Нового Света не подошли его убийце по размеру. Их заменили потрепанные драгунские ботфорты.
Обрившийся налысо Грицко надел теплую рубаху из коричневой шерсти, голубые холщовые шаровары и короткие черные сапоги.
Модница Яна выбрала розовое ситцевое платье с корсетом и кринолином, белую накидку, соломенную шляпку в тканых бабочках и желтые туфли.
Моня хотела одеться просто и неряшливо. Я выбрал для нее элегантное шелковое платье, голубое с белыми бантами. На ее тщательно вымытые ножки я натянул мягкие белые туфли. Ее непослушные кудри я убрал под шляпку, оставив снаружи несколько красивых завитков. Не доверяя прогнозу лягушек и выпи, предвещавшему череду пасмурных дней, я накинул на острые плечи Мони плотную белую шаль и вложил в ее руки серебристый атласный зонт.
Сам я под стать тайной возлюбленной оделся как на петербургский бал с той разницей, что белую рубашку, темно-серые шерстяные брюки и черный драповый сюртук я выбрал намного меньшего размера, чем в ту прекрасную пору. Черные кожаные туфли я начистил до блеска. Неровные длинные волосы намазал медвежьим салом и спрятал под фетровый боливар. Для важности я прихватил трость с медным набалдашником.
Я стал подлинным романтическим героем своей эпохи: бледным стройным юношей с горящими глазами. Правда, с горением глаз на публике приходилось бороться.
После заранее назначенной Фомой важной встречи нам предстояло разделиться, чтобы не привлекать внимание людей. Я шел рядом с Людмилой и Ахтымбаном, а вел стаю Фома. В ушах звенело от громких звуков: музыки, пения, смеха, хлопков в ладоши, свиста, ржания, рева, мычания, визга, блеяния, кудахтанья, гоготания, скрипа, треска, щелканья и много чего еще.
Сначала я думал, что скоро моя голова разорвется на куски. Потом я немного приспособился к шуму и начал с любопытством глазеть по сторонам. То мне встречались купцы, братавшиеся за чаркой вина после удачной сделки; то к моему головному убору с недобрыми намерениями тянулась коровья морда; то озорной мальчишка совал мне в нос леденец на палочке; то прямо под ноги выскочил белый гусак и, взлетев на телегу с пшеницей, ущипнул за крыло дремавшего там серого гусака. А сколько было овец! Одни — романовские с черными, будто выстриженными мордами, пугливо жались к оградке плетня, другие — горские курдючные переваливались, будто степенные дородные помещицы, третьи — степные тонкорунные сгрудились посреди загона, сливаясь в мягкую серую тучку… Я был сыт, и все же не мог равнодушно смотреть на них. Мне хотелось надкусить овцу каждой породы, чтобы узнать, какая порода вкуснее. Но я умело сдерживался, с почти беспристрастным видом проходил мимо овечьих загонов.
— Сюда, — Фома повернул к бордовому шатру.
Наклонившись в половину роста, он влез под темную тряпичную занавеску.
Я последовал за ним. На стенах и прилавках шатра красовались двуручные мечи, сабли, кинжалы всех видов, ножи, охотничьи ружья, дуэльные пистолеты. Все они ждали покупателей — людей. Для вампиров было приготовлено особое, заговоренное оружие.
Часть шатра отделяла красная занавеска. Из-под нее выглянул низенький седой старик с рассеченной левой бровью и тремя шрамами на правой щеке, похожими на кошачьи усы. Он поманил нас коричневой рукой и скрылся за занавеской.
