Неблагодарные кланялись и просили прощения, а потом невольно пытались отступить хотя бы на шаг. Реми третий день в загуле, и, кажется, собирается продолжать пьянствовать до конца седмицы; Фадрус Скоринг ни во что не вмешивается, ограничиваясь лишь теми делами, что напрямую касаются казначейства, Гоэллон и вовсе пропал. Только маршал Меррес то и дело оглашает дворец пафосными речами о недопустимости измены и мудрости короля. В столице довольно и других, начиная с толковых юнцов и заканчивая зрелыми мужами, как из Старших Родов, так и из их вассалов. Генерал Эннинг из Скоры стал бы достойной заменой маршалу, но, покуда Противостоящий не приберет Алессандра, так и будет оставаться одним из генералов, хотя вдвое старше маршальского сынка. Керна и Эйкера, двух весьма смыслящих в министерских делах керторцев, граф с удовольствием увидел бы в министрах, а не в помощниках — но король не одобрял замен в министерствах. Были еще многие — десятки имен, — которые навскидку мог бы назвать Агайрон; но доверие Его Величества вызывали совсем другие люди. Король наконец закончил скрести тростью песок и вновь принялся разглядывать Агайрона.
— Что же, дорогой Флектор, вы исчерпали перечень достойных девиц? — скрипучим неприятным голосом спросил он. Первый министр был готов к этому вопросу. Разумеется, перечень не был исчерпан, но ему следовало называть ровно тех юных красоток, которые не привлекли бы внимания короля.
— Нет, Ваше Величество. Я просто не посмел прерывать ваши раздумья.
— Прервите, я позволяю, — изрек Ивеллион.
— Фелида Скоринг, внучатая племянница казначея. Девица не только хороша собой, но и прекрасно поет, а благонравие скорийских девиц общеизвестно.
— У нее дурацкое имя, — поморщился король. — Мне оно не нравится. Королева Фелида — звучит омерзительно. И вообще, министр… племянницы, внучатые племянницы… неужели в Старших Родах не осталось дочерей?
Агайрон едва не высказался на тему трех Старших Родов и дочерей, некоторые из которых казнены, а некоторые пропали без вести. Но шанс, данный ему королем, упускать было нельзя, а подобный порыв мог завести и на плаху. Граф поклонился особенно низко; перья шляпы вычертили на песке причудливый вензель.
— Быть может, Вашему Величеству понравится, как звучит «королева Анна»?
Девица — дочь Старшего Рода и единственная наследница. Потомок мог бы принять на себя управление землями… Король прищурился и посмотрел Агайрону в глаза. Тот бестрепетно выдержал прямой взгляд, стараясь не обращать внимания на то, как у Ивеллиона дергается нижнее веко.
— Что это еще за Анна? Расскажите о ней.
— Девица высока ростом, стройна и изящна. У нее черные волосы и голубые глаза…
— Приятное сочетание, — одобрительно кивнул король.
— При этом она очень набожна, послушна родителям, скромна и воспитанна. Девица Анна редко покидает дом, в основном ради посещения церкви. Воля отца для нее закон, а это означает и готовность повиноваться супругу, — недостатки дурехи Анны при взгляде с определенной стороны превращались в сплошные достоинства, и Агайрон почти поверил в то, что говорит.
— Какие полезные для молодой наследницы качества… — задумчиво сказал Ивеллион, и вдруг расхохотался. — Флектор, плут, да вы же описываете свою дочь! Я прекрасно помню малышку Анну!
— Проницательность Его Величества сравнима лишь с его памятью, в которой есть место для всех подданных, — в очередной раз поклонился министр.
— Она похожа на Астрид?
— Если мне будет позволено невольно задеть память покойной королевы, — осторожно проговорил Агайрон, — то я бы мог сказать, что в моей дочери вы найдете все достоинства сестры, но не найдете некоторых недостатков. Анна будет интересоваться лишь одним из государственных дел: благополучием своего царственного супруга. Острый взгляд, резкий поворот головы, движение трости. Агайрон рискнул, и теперь оставалось либо с честью снести проигрыш, либо насладиться выигрышем. Покойная сестрица была не из тех, кто сидит за вышиванием или часами музицирует на лютне. Некоторый недостаток ума мешал ей уяснить, чем ее положение отличается от положения королевы Стефании Огандской, взошедшей на престол в один год с Астрид.
— Я хотел бы ближе познакомиться с девицей, о достоинствах которой столько услышал, — кивнул король. — Надеюсь увидеть ее на празднествах Сотворивших.
Принц Араон с отвращением посмотрел на выходившую из-под его кисти мазню и вздохнул. И кто только сказал, что будущий король должен уметь музицировать, танцевать, а теперь вот еще и рисовать?! Зубрить историю искусств принц еще был готов — ее отлично знали многие придворные, а рассказы герцога Алларэ превращали скучную описательную науку в настоящее приключение со множеством загадок и сюрпризов. В том, чтобы перещеголять отцовского советника знанием, в каком году была написана та или иная ода, один стиль сменил другой, а манера живописи вытеснила предыдущую, принц находил изрядное удовольствие. Если признаться себе, то именно тогда равнодушный и насмешливый герцог начинал принимать Араона всерьез, а иногда и сердился, когда юноша доказывал свое утверждение цитатой из неизвестной Алларэ книги. Но — рисовать? Своими руками? Принц еще раз вздохнул и посмотрел на руки, выпачканные в краске. Вместо натюрморта из глиняного кувшина и двух краснощеких осенних яблок на холсте отобразилось некое буро-коричневое недоразумение. Кто только выдумал все эти изящные искусства? Король должен знать толк в войне и деньгах, а танцами с живописью пусть занимаются те, у кого нет других забот. Например, братец… у этого-то все получается. Еще бы забыть о том, что Элграс лучше фехтует, лучше считает и его разборами старых сражений восхищается даже старик Тиссо, генерал в отставке, их учитель. На долю Араона не приходилось и девятой доли тех лестных слов, которые доставались младшему. Довольно! Принц набрал на кисть побольше черной краски и твердым росчерком написал поперек холста «Араон Сеорн». Вышло, конечно, похуже, чем у преподавателя каллиграфии, но результат юношу обрадовал. Вот им королевское искусство, и пусть удовлетворятся им, а коли не удовлетворятся, то это не его хлопоты!
Араон выглянул в коридор, где стояли большие водные часы и уныло подумал, что до урока фехтования осталось еще три часа. Потом он вспомнил, что господа Далорн и Кертор умудрились очень некстати подхватить осеннюю лихорадку, и сегодня придется заниматься с капитаном Дензо. С учителем принц не ладил, тот был строг и требователен. С новыми наставниками заниматься было куда приятнее. При этом еще и придется учиться вместе с братцем. Мало ему сегодня огорчений из-за урока фортификации, на котором Тиссо расхвалил Элграса, а слова Араона назвал юношескими фантазиями! День не удался с самого начала: умываясь, принц нечаянно толкнул локтем камердинера, тот оступился и столкнул со стола кувшин.
