Эливенер мысленно окликнул кошку:
— Лэса, тебе не кажется, что птервусы летят к гнездовью?
— Возможно, — на бегу ответила иир'ова. — Но тогда они должны гнездиться прямо на равнине, в кустарнике… что-то мне в это не верится. Слишком опасно.
Брат Лэльдо не согласился с доводом Лэсы.
— Ничего они не должны, — возразил он. — Мы же не знаем, как далеко они улетят.
— Знаем, — сообщила иир'ова. — Я видела, как птицы снижались. Если это не очередной обман зрения — до них около километра. Я поднажму, пожалуй…
Иир'ова умолкла, а брат Лэльдо тоже поднажал. Он был человеком тренированным, слабакам просто не выжить на американском севере…
Уроборос молчал, не вмешиваясь в обмен репликами.
А через несколько минут прозвучал мысленный голос иир'овы, полный невыразимого ужаса:
— Лэльдо… я их вижу…
И кошка замолчала.
Эливенер от неожиданности едва не споткнулся о какой-то корень, но тут же прибавил ходу, хотя, казалось, и так уже несся на пределе своих возможностей. Но ведь в моменты эмоционального подъема энергии человеческого тела всегда увеличиваются в несколько раз.
Наконец он увидел Лэсу и уробороса, затаившихся возле высоченных, под три метра, пышных кустов с длинными серебристыми листьями. И в то же время до его слуха донеслись странные звуки: по другую сторону зарослей кто-то хрипло каркал, что-то трещало, чавкало, сопело, фыркало…
Брат Лэльдо, не задавая даже мысленных вопросов, осторожно приблизился к друзьям и, бесшумно раздвинув серебристые ветви, глянул в образовавшееся «окно».
И задохнулся…
Он увидел чудовищную картину.
На залитой солнечным светом поляне пировали вместе омерзительные черные ящеры и гигантские серо-коричневые птицы курдалагов!..
* * *
…Что они могли сделать? Да и был ли смысл что-то предпринимать прямо сейчас — ведь похищенные из какого-то поселка сурты давным-давно уже были не просто мертвы, от них вообще остались лишь страшные бесформенные куски мяса да обрывки окровавленной одежды… Брат Лэльдо осторожно коснулся рукой спины Лэсы, и когда иир'ова обернулась, он, глядя в расширившиеся зеленые глаза, кивнул, показывая: идем отсюда. Уроборос уловил движение людей позади себя и тоже оглянулся. В его испуганных круглых глазках стояли слезы. Брат Лэльдо наклонился и погладил малыша по лохматому боку. Ведь Дзз был еще совсем ребенком… жаль, что ему довелось увидеть такое.
Они побрели прочь, и не только брат Лэльдо, но и охотница иир'ова спотыкалась на каждом шагу, а юный уроборос едва переставлял многочисленные пушистые лапки.
Все полтора метра его тела выражали неутешную скорбь. Уроборос замкнулся в себе, не отвечая на оклики эливенера и кошки. Что ж, его нетрудно было понять…
Наконец, пройдя около километра, они как-то разом остановились. При этом брату Лэльдо показалось, что не сами они встали, как вкопанные, что кто-то мягко, неназойливо задержал их… но кто? Эливенер внимательно огляделся по сторонам, одновременно исследуя окружающие заросли направленным ментальным лучом. А ведь и в самом деле… вон там, за невысоким бугорком, кто-то притаился… небольшой, разумный… и это именно он протянул поперек дороги мысленную веревку.
Эливенер осторожно положил на землю булатный посох, медленно, не делая резких движений, снял заплечный мешок и тоже опустил в высокую траву. Потом, не подавая спутником никаких мысленных сигналов, чтобы не спугнуть затаившегося за бугром, двинулся в обход справа, отыскивая достаточно широкие проходы между высоченными кустами. Лэса, без слов уловив замысел брата Лэльдо, тоже избавилась от заплечного мешка и посоха и скользнула в противоположную сторону. Тот, кто прятался среди зелени, должен был попасть в «клещи». Уроборос остался на месте, ожидая результатов.
Но предосторожности оказались излишними. Тот, кто сидел за бугром, и не думал прятаться от путешественников.
Увидев его, брат Лэльдо застыл на полушаге. С другой стороны бугра в этот момент показалась иир'ова — и тоже замерла, изумленная.
Среди сочных высоких стеблей светло-зеленой травы с похожими на сердечки листьями и зонтиками белых цветков на верхушках сидело столбиком, по-беличьи, существо ростом от силы в полметра, ничуть, впрочем, на белку не похожее, несмотря на пышный длинный хвост, обернутый вокруг задних лап. Гибкое, как у змеи, тельце покрывала мягкая, блестящая белая шерстка, разрисованная черными пятнами и разводами. Небольшую голову существа с приплюснутой физиономией и высоким лбом венчали большие круглые уши, белые, окантованные узкой черной полоской. Куда более широкая черная полоса пересекала розоватое пушистое личико существа, из-за чего казалось, что малыш надел полумаску. Еще одна полоса проходила вокруг туловища по талии, как будто пушистик надел пояс. При этом на шее малыша висели многорядные бусы из разноцветного бисера, на запястьях изящных ручек поблескивали тонкие золотые и серебряные браслеты. Черные глаза существа, окруженные длинными густыми ресницами, сверкали, как два отлично отполированных агата.
Существо сложило перед грудью ручки с тонкими розовыми пальцами и поклонилось брату Лэльдо, потом повернулось к Лэсе и ей тоже отвесило поклон.
— Кто ты? — спросила иир'ова на общей волне.
— Здравствуйте, — с достоинством ответило существо. — Желаю счастья и здоровья вам и вашему дому, удачи в охоте, больших урожаев, хорошей погоды, сытного обеда, вкусного питья… Меня зовут Кенард.
— Желаю и тебе удачи, здоровья, счастья, — для проверки брат Лэльдо заговорил вслух, на языке американского севера, но фразы и мысль строил в том же ключе и стиле, в каком говорил пестрый Кенард. — Я — Лэльдо, даму зовут Лэса. Я принадлежу к народу метсов, Лэса — к народу иир'ова. А ты какого роду-племени?
— Мой народ — хворь-перевязки, — спокойно ответил Кенард. Никаких затруднений с пониманием у него не возникло. А это значило, что народ хворь-перевязок высоко разумен.
— Какое необычное название, — заметила иир'ова. — Что оно означает?
— Оно означает, что мы — народ лекарей, способных связать любую болезнь по рукам и ногам, — пояснил Кенард. — Впрочем, я-то еще ученик, не слишком многое умею.
Но Лэльдо, присмотревшись к очертаниям тела и головы хворь-перевязки, решил, что, пожалуй, Кенард напоминает ему самого обыкновенного хорька… и понадеялся, что, приобретя разум, эти зверюшки утратили основное свое защитное свойство — умение выпускать из мускусных желез, спрятанных под хвостом, струю отчаянной вони, почти такой же едкой, как вонь скунсов.
