Я встал на ее пути.
-Что это у тебя?
Она приподняла кулак. Два человеческих глаза, подвешенные на жилах как шарики на ниточках.
-Брось!
Она послушно разжала пальцы, и мячики глаз поскакали вниз по ступеням.
Я завел Габриэль в свои комнаты. В спальне за ширмой еще не остыла вода в чане. Я с трудом раздел ее и на руках опустил в воду.
Я отмывал ее лицо, руки, бормотал что-то успокоительное. Она была послушна и безвольна. Ее состояние начало меня пугать.
Вода расслабила ее и глаза закрылись. Я на руках отнес ее в свою постель и укрыл перинкой. Окровавленное платье я затолкал ногой под кровать.
Явился встревоженный Говард.
-Государь, Габриэль убила его и ужасным образом! Она распотрошила его как цыпленка и вырвала глаза!
-Пусть тело уберут, и все там помоют!
-Вы не должны оставаться рядом с нею! Она опасна!
-Но не для меня!
-Я останусь здесь на ночь за дверью, государь. - Говард был тверд.
-Хорошо, иди. . .
Вернувшись к постели, я положил руки на виски Габриэль. Она вздрогнула, но глаз не открыла. Жар втекал в мои пальцы, словно я держал руки над разогретой плитой. Так продлилось несколько мгновений. . . . Потом все стало как обычно. Влажные волосы под моими руками. Бьющаяся жилка на виске. Убрав руки, я обнаружил, что девушка заснула.
Не раздеваясь, только сняв промокший камзол и поменяв рубашку, я прилег рядом. . Завтра мы уезжаем, а мне, похоже, не выспаться. Молодая луна светила в окно, дробясь в круглых стекляшках на множество ярких кусочков. . . .
Я проснулся под утро от плача. Габриэла рыдала, в подушку уткнувшись лицом. Плечи тряслись. От нее веяло таким горьким отчаянием и такой черной тоской!
Я протянул руку и обнял ее за плечи. Она, всхлипывая, повернулась ко мне и прижалась всем телом, крепко и сильно.
Мы лежали обнявшись как самые дорогие друг для друга люди после долгой разлуки или перед расставанием на долго. . . Плач постепенно начал затихать. Я гладил ее по волосам и ничего не говорил. Да и нужны ли были слова?
Я задремал и проснулся опять уже при рассветном солце, при первых лучах. Осторожно высвободился из объятий голой Габриэлы и прикрыл ее перинкой.
За дверью на диванчике сладко спал Говард. На полу рядом лежал обнаженный меч.
Мой отряд растянулся по дороге длинной змеей. Впереди двигались конные арбалетчики, потом латники Гринвуда. За ними топали почти три тысячи пехоты с пиками и алебардами на плечах и с новой песней на устах:
Легче солнце двинуть вспять,
Славный парень,
Статный парень,
Чем тебя поколебать,
Славный горский парень!
За пехотой следовал обоз с провиантом, палатками и трофеями. На повозках ехали и все женщины: Габриэла, Молли и Джени, а также менестрели Молли.
Замыкали нашу колонну арбалетчики лейтенанта Черча-единственного моего офицера не горца.
Я ехал впереди колонны с Жассом и Хэрри. Горцы Гвена Макнилла ехали двумя шеренгами по обочине дороги. Мадзини не было с нами, он уехал на север на два дня раньше.
Таким порядком мы двигались весь день. Чтобы убить время я отправил пажа Дугана за рыцарем Беннетом и попросил его закончить рассказ об охоте графа де Белена.
-У этой истории печальный конец, сьерры!
-Но мы должны узнать его, Беннет! Он вздохнул и, покачиваясь в седле начал, а вернее, продолжил рассказ:
"Милейшие, -- отвечает граф -- извините меня, ради Бога; обращайтесь со мной почтительно, ибо я рыцарь. Если я провинился перед Фромоном Старым, я удовлетворю его претензии добровольно. Герцог Гарен и король доверяют мне, а Обери--мой племянник". Слова эти не возымели действия, и граф, после паузы, пытается остановить обступивших его словами: "Но я был бы трусом, если бы уступил семи негодяям; прежде чем умереть, я дорого продам свою жизнь. . . Утром, когда я напал на след этого вепря, со мною было тридцать шесть рыцарей, бывалых охотников, ловких и смелых. Среди них нет ни одного, чтобы не имел от меня надела, деревни или замка. То, что я оказался здесь, -- случайность, так как этот зверь заставил нас гнаться за ним целый день!".
"Эге! -- воскликнул один из дружинников, -- он пытается оправдаться! Вперед же, друзья мои! Вяжите собак, чтобы они не сбежали!" Лесник бросается к графу и хочет завладеть драгоценным рогом, но тот наносит ему сокрушительный удар кулаком, от которого тот падает мертвым на землю. При виде этого самый смелый из стражников подбадривает своих товарищей: "Позор нам, если мы дадим ему уйти! Граф Фромон не захочет нас видеть, и никто из нас никогда не отважится вернуться в Ланс". Все набрасываются на герцога. Тот убивает троих ударами рогатины; остальные не хотят рисковать и спасаются бегством. Но в лесу они встречают пешего сержанта, родственника лесника, который лук из каштана носил и стальные стрелы. "Слышь, -- говорят они ему, -- твой дядя мертв, псарь убил его у нас на глазах. Иди и отомсти ему!" Разгневанный сержант направляется в графу. Далее события развивались очень быстро: сержант поразил графа тремя стрелами насквозь и трое стражников бросаются на графа, чтобы добить его; снимают с трупа одежду, хватают за узду коня и взваливают на него тушу кабана, лишь собаки не даются им в руки.
Когда в замок Фромона принесли труп графа де Белена и положили его на обеденный стол, три собаки не захотели покидать тела своего хозяина, они выли и лизали его раны. Собрались все обитатели замка, и никто, видя такое прекрасное лицо, не мог поверить, что покойный не благородного происхождения. . .
-Охота графа закончилась также печально, как и моя. . .
-Но вы то, слава господу, живы, государь!
-Благодарю тебя рыцарь, за твой рассказ. Возьми от меня в подарок этот охотничий рог. Он мне больше не пригодиться. . .
Беннет был рад заполучить мой охотничий рог, украшенный золотом, но он явно не решался его принять.
-Полно, государь, вы еще проскачите по лесам за славными оленями.
-Возьми рог, Беннет и если я поеду на охоту, то ловчим, назначу тебя!
-Я буду хранить его, государь, как свои глаза!
Привал для ночевки был выбран в знакомом месте на опушке леса.
Я нехотя и без аппетита поужинал и лег на походную постель. Лагерь давно затих, а я все не мог уснуть. Лунный свет дорожкой лежал на ковре, просачиваясь через неплотно сдвинутый полог входа.
Полог раздвинулся, легко и бесшумно. Тоненькая гибкая фигура скользнула внутрь и присела у меня в ногах.
