Ни Ригеноса, ни Ролдеро со мной не было. Ролдеро должен был отвечать за оборону Некранала в том случае, если мы потерпим неудачу. Ригенос также оставался в Некранале.
Впервые я был сам по себе. У меня не было советчиков, и по этому поводу я испытывал скорее облегчение. Ничьи советы мне не были нужны.
Впервые мы увидели элдренов, когда достигли обширного плато в горах, известного под названием Долина Оласа — по имени древнего города, некогда стоявшего здесь. Плато со всех сторон было окружено далекими вершинами гор. Зелень долины красиво сочеталась с красноватыми скалами. Здесь-то мы и увидели боевые знамена элдренов: на закате они вспыхивали, словно языки пламени.
Все мои военачальники в один голос уговаривали меня напасть на элдренов немедленно, едва рассветет. Мы испытали явное облегчение, обнаружив, что численность их войска, видимо, значительно меньше, чем нашего, у нас появилась надежда снова одержать победу.
Я же чувствовал облегчение еще и по другому поводу: теперь, видимо, мне не придется использовать Эрмизад для сделки с Арджавом и я смогу вести честную игру, правила которой люди почему-то распространяли лишь на себя, но никак не на элдренов.
Военачальники пришли в ужас от моих слов. Я сказал им:
— Мы должны отдать все силы этому сражению, но соблюсти правила боя. Пусть наше поведение будет для них примером.
Сейчас рядом со мной не было ни Каторна, ни Ригеноса, ни даже Ролдеро, так что некому было спорить со мною и убеждать меня в том, что с элдренами нам следует быть коварными и неуловимыми. Этот бой я намерен был вести по тем законам чести, какие существовали для Эрекозе, ибо теперь мои чувства были чувствами Эрекозе.
Я смотрел, как мчится в сторону элдренского войска наш гонец с белым флагом в руке, а потом, подчинившись внезапному порыву, бросился за ним вдогонку.
Военачальники вскочили:
— Куда вы, лорд Эрекозе?
— В лагерь элдренов! — крикнул я в ответ и засмеялся, увидев их изумленные лица.
Гонец обернулся, заслышав у себя за спиной тяжелый стук копыт моего боевого коня.
— Лорд Эрекозе? — Он был потрясен.
— Скачи, гонец, и я поскачу с тобой вместе.
Итак, вместе мы добрались до лагеря элдренов и остановились у первого поста.
— Что вам здесь надо, люди? — спросил нас, посверкивая своими голубыми глазами, какой-то дозорный.
Тут из-за туч выглянула луна и залила все вокруг своим серебристым светом. Я поднял свое копье с флажком и встряхнул им. Лунный свет заиграл на серебряном мече.
— Это флаг Эрекозе, — сказал стражник.
— А я и есть Эрекозе, — сказал я.
На лице элдрена появилась гримаса отвращения.
— Мы слышали, что ты натворил в Пафанаале. Если бы ты не был под защитой белого флага, я…
— Я ничего такого в Пафанаале не натворил, — сказал я. — Во всяком случае, ничего такого, чего мне нужно было бы стыдиться.
— Да уж. Стыдиться ты не будешь.
— Меч мой был в ножнах все то время, что я находился в Пафанаале, элдрен.
— Ну да, а ножнами ему служили тела детей!
— Можешь думать все, что тебе угодно, — сказал я. — Я не намерен тратить время на пустые разговоры с тобой. Веди меня к своему командующему.
Мы прошли через всю территорию спящего лагеря и оказались перед простой палаткой принца Арджава. Сопровождавший нас офицер вошел внутрь.
Потом я услышал какой-то шорох, и из палатки появился невысокий элдрен, одетый в легкие доспехи — по сути дела, то была всего лишь одна нагрудная пластина поверх свободной рубахи зеленого цвета, и поножи поверх штанов из кожи, заправленных в легкие башмаки. Его длинные черные волосы были откинуты назад, сдерживаемые золотым обручем с крупным рубином.
А лицо его — о, лицо его было прекрасно! Я не сразу решился использовать такое слово, описывая лицо мужчины, но лишь оно способно отразить тонкую красоту этих черт. Как и у Эрмизад, у Арджава был удлиненный череп, чуть раскосые сияющие глаза, словно лишенные белков. Однако же уголки его губ не загибались вверх в вечной улыбке, как у Эрмизад. Губы его были мрачно сжаты, в углах залегли усталые складки. Он провел по лицу ладонью и взглянул на нас.
— Я принц Арджав, правитель Мернадина, — голос у него был такой же мелодичный, как у сестры. — Что намеревался сказать мне ты, Эрекозе, укравший мою сестру?
— Я сам лично прибыл сюда, чтобы вызвать тебя на поединок от имени Человечества, — сказал я.
Он поднял голову и огляделся.
— Наверное, очередной обман? Новое коварство?
— Я говорю чистую правду!
Какая-то грустная ирония сквозила в его улыбке, когда он ответил мне:
— Что ж, прекрасно, лорд Эрекозе. От имени элдренов я принимаю твой благородный вызов. Значит, нам нужно драться, не так ли? Значит, завтра нам нужно постараться друг друга убить?
— Ты можешь сам решить, когда нам лучше начать, — предложил я, — потому что вызов исходит от нас.
Он нахмурился:
— Наверное, миллион лет прошел с тех пор, как элдрены и люди сражались по правилам рыцарского кодекса чести. Могу ли я доверять тебе, Эрекозе? Мы слышали, как ты перерезал всех невинных детей в городе.
— Я не убил ни одного ребенка, — тихо сказал я. — Я молил, чтобы их пощадили. Но в Пафанаале моими советниками были король Ригенос и его военачальники. Сейчас же во главе армии стою я сам, и я решил сражаться с вами в соответствии с законами чести. В соответствии с теми законами, вера в которые и по сей день жива в моем сердце…
— О да, — задумчиво проговорил Арджав. — Их еще иногда называют Кодексом Эрекозе. Но ты не настоящий Эрекозе. Он был смертным, как и все люди. Бессмертны только элдрены.
— Во многих отношениях я действительно смертен, — кратко пояснил я. — Но в некоторых — я смерти не знаю. Итак, давай обговорим условия поединка?
Арджав бессильно уронил руки:
— Скажи, ну как я могу верить всем этим словам? Сколько раз уже мы решались поверить вам, людям, и каждый раз бывали коварно обмануты! Как могу я поверить в то, например, что ты и есть Эрекозе, Защитник Человечества, наш старинный враг, которого, даже если судить только по нашим легендам, мы всегда уважали как достойного и благородного противника? Я бы сам, пожалуй, поверил тебе, который называет себя этим именем, но не могу же я позволить себе…
— Ты позволишь мне спешиться? — спросил я его. Гонец изумленно воззрился на меня.
— Если угодно…
Я спрыгнул на землю и отцепил от седла притороченный к нему меч; потом оттолкнул коня, сделал несколько шагов вперед и остановился перед Арджавом, держа меч за рукоять.
