Если же он мне до зарезу понадобится, когда я не в своих апартаментах — всегда могу притянуть его манящими чарами — этот вариант отработан у меня с детства. И вообще, столь могущественная ведьма, как я, ни в малейшей мере не затруднится в общении с прислугой. Утром, уходя на занятия, я всегда строго наказываю ему непременно позавтракать и пообедать, а вечером, засыпая, отправляю ужинать. Только неучи и разгильдяи могут полагать, будто эльфы питаются воздухом.
Есть у меня и другие обязанности. Например, не реже раза в два дня домовику непременно нужно что-нибудь поручить. Любую глупость. Хоть шнурки погладить. Иначе у него начинается непорядок с самооценкой. Ну и, скажу по-взрослому, при выборе для себя партии я обязана позаботиться о спутнице жизни для Эгаста. То есть в семье моего будущего мужа должна найтись эльфийка подходящего возраста.
А что вы думали? Да, мне очень симпатичен Северус Снейп. Разница в возрасте? Не смешите мои тапочки! Двадцать лет для магов — это совсем не много. Но я никогда за него не выйду, потому что у меня есть определённые обязанности перед своей семьёй. И перед Эгастом в частности. А Ужас Подземелий никогда не заведёт себе магической прислуги — он для этого… слишком одинок.
Разные мысли приходят в голову, когда смотришь на чёрное небо, испещрённое искорками звёзд.
* * *
Чары — такая штука, которая требует большого навыка. Поэтому я их частенько тренировала между делом на всех, кто подворачивался мне под руку. Не подумайте плохого — не заклинания обезноживания, которое как бы в шутку применял Малфой к Невиллу Лонгботтому — я ведь изучаю исследующие заклятия. Просвечивающие, подглядывающие и подслушивающие. Вот последние и требуют великих усилий — их наведение по трудоёмкости сродни маленькому ритуалу.
Достаточно удобно практиковаться в них на Гербологии — она у нас в этом году проходит вместе с грифами. Все смотрят в свои горшки, и никто не обращает внимания на несколько взмахов волшебной палочкой. Тем более что многие сами ими машут — мы ведь не только руками работаем, но и колдуем, когда это нужно. Подслушивала я обычно троицу Поттер-Грейнджер-Уизли. Они постоянно шептались между собой о Хагриде и каком-то яйце. Разумеется, вызнать всё сразу у меня не получилось — звуковая связь была неустойчива, оттого что ребята во время занятий не оставались на одном месте. Поэтому я устроила «сеанс связи» за завтраком в Большом Зале — там, как раз все сидели за столами, и наводка не сбивалась. Как раз большая белая сова принесла Гарри записку. Прочитав её, ребята заспорили:
— Да послушай, Гермиона, мы, может, больше никогда в жизни такого не увидим, — увещевал Рон.
— Нам нельзя пропускать занятия. У нас могут быть проблемы, а когда кто-нибудь узнает про Хагрида, вообще такое начнётся… И если мы еще там рядом окажемся, тогда всё…
— Заткнитесь, — прошептал Гарри.
Малфой, проходивший в паре метров от них, вдруг застыл и прислушался. Выражение его лица мне совершенно не понравилось.
Потом на обычном совместном уроке в теплицах эта троица вела себя просто ужасно — казалось, что ребята непрерывно ссорятся. Когда, наконец, из замка донёсся звонок, они побросали совки и лопатки, которыми ковырялись в земле, выскочили из оранжереи и поспешно бросились к опушке леса — туда, где стояла хижина лесника. Бежали они дружно и ни капельки не рассоренно.
Я с сожалением проводила их взглядом — кажется, разыгрывается очередной акт спектакля с Философским Камнем. И некоторые его подробности мне придётся пропустить — папа же дал понять, что не стоит вмешиваться в эту кутерьму. Или, во всяком случае, не у всех на виду. Сделала вид, что ничего не заметила и возвратилась в замок вместе со всей группой.
* * *
Конец апреля был очень приветливым — мягким и ласковым. Я много времени проводила на свежем воздухе, как впрочем, и многие ученики. Стрельба из лука, того самого, что подарил мне кентавр, оказалась увлекательным делом. В качестве мишени использовала мат, который приносила с собой «Локомотором», а наконечники стрел по моему желанию стали обычными коническими, какие употребляют при спортивной стрельбе. Они хорошо вонзались, но и извлекались потом легко.
Иногда рядом оказывались зрители. Некоторые просили дать им пострелять. Я никому не отказывала, но лук обязательно каждому ударял тетивой по руке — я даже носила с собой снадобье на случай подобных травм. Снять боль, залечить ссадины. Тем не менее, количество желающих быстро сошло на нет. И теперь толпы болельщиков не мешали мне присматривать за тропинкой, ведущей от замка к сторожке Хагрида. Надо признаться, Гарри, Рон и Гермиона явно увлеклись стряпнёй лесника — я часто замечала их по пути то туда, то оттуда. Чаще всего, они ходили поодиночке. Но, случалось, и по двое, по трое. Подслушать же разговоры в одиноком домике мне никак не удавалось — словно что-то мешало.
Однажды, когда я упражнялась в гордом одиночестве, меня потрогал за локоть Локки — наш старший домашний эльф.
— Леди Виллоу! — обратился он ко мне, церемонно кланяясь. — Ваша матушка приглашает вас домой на эту ночь. Только до утра — то есть, на первый урок вам опаздывать не придётся.
— Э-э… — только и успела сказать, как это создание взяло меня за руку и кокетливо щёлкнуло пальцами. Ясно — мы аппарируем.
И вот я уже в родительских покоях у выхода на балкон, куда ведут распахнутые настежь двери. Рядом со мной мама, бабушка и сестра — оказывается, Эсмеральду тоже доставили из школы домой.
— Сегодня Белтейн, — сказала мама, улыбнувшись так, как будто это всё объясняет. — Снимай с себя всё и надевай вот это, — она протянула мне настоящее рубище из грубой материи. Впрочем, на ощупь эта ткань оказалась вовсе не жесткой. Не шёлк, конечно, но и не мешковина. Потом, после переодевания, бабушка с сестрой расплели мне косы — с тех пор, как я перестала стричься, волосы очень быстро отросли и, если их не прибирать, буквально путались в ногах.
Собственно, вскоре все мы четверо оказались одеты по одной и той же моде — перехваченные в талии простой верёвкой балахоны и распушенные космы. Словом — настоящие ведьмы. О том, что это за такой за Белтейн, я смутно вспоминала, что так назывался какой-то древний обряд. А потом он стал называться иначе, но это был уже совсем другой обряд — в общем, не всё, что рассказывали мне в детстве, я одинаково хорошо запомнила. Или об этом шептались девчата в школе? Не помню.
Солнце как раз спряталось за горизонтом, сгустились сумерки, и свет луны мягко осветил окрестности. Мы сели на мётлы и помчались. Куда бы вы думали? Прямиком к Одинокому Утёсу, который иногда поминали как Лысую Гору. Оглядевшись, я заметила, что туда же слетаются ещё несколько наших деревенских женщин, экипированных точно так же. И незнакомые тоже. Или я их просто не узнала при слабом освещении и на большом расстоянии.
