— Дикий, если бы ты решил пойти в набег на нас, куда бы поплыл? К западному мысу?
— Если… Нет, туда не поплыл бы. Там ведь раньше ничего не было и никто не жил. Поплыл бы к старому поселку. Может, они еще про хижину Мягкой Лапки знают, но вряд ли. Откуда…
— Тогда так. Ребята, я понимаю, вы устали, но все же: поднимайте остальных и надо срочно спрятать тропу к старому поселку. Хорошо, мы ей давно не пользуемся. Да и ловушки на ней поставить не помешает. До начала дождей побудем осторожными. Ничего. Ненадолго.
И я направилась расталкивать любезного братца — вождя.
20 день 13 луны 20903 круга от н.м. Марги
Я проснулась. Ветер раскачивал кроны деревьев, выл, заглушая порой даже свист гейзера в Логове. Поворочалась в гамаке, понимая, что придется встать и выходить до кустов. Успокоительный настой — это хорошо и эффективно, но выпила я его вечером не в меру много. Бесшумно, чтобы не разбудить Подарочка, выбираюсь из гамака и проскальзываю в дверь хижины. Сделав срочные дела, замешкалась, задрав голову к небу. По глубокой бархатной черноте, усеянной яркими звездами, ветер проволакивает дымно-белесые ленты туч. Сухой сезон заканчивается, вздыхаю я облегченно, поворачиваясь идти назад, и вдруг мои метеорологические изыскания грубо прерывает жесткая мужская рука, зажавшая рот. Еще чьи-то руки заводят мои локти за спину и укладывают носом в тропинку. Вот так, попалась.
— Это она? — Хриплый шепот, незнакомый голос.
— Она, она… Кто еще может ночью выходить из хижины говорящей с духами, кроме нее самой? — второй голос, тоже незнакомый, "козлетон".
— Тогда забираем, — хриплый завозился за моей спиной, стуча какими-то деревяшками.
Так. Получается, эти, пахнущие чужими запахами, пришли именно за мной? Вот как укушу сейчас эту руку, как заору… И что? Проснется Подарочек, выскочит… Не-е-ет уж. В хижине девочка в безопасности, чужаки не рискнут туда войти. Значит, надо молчать. Молчим и не дергаемся. Ай! Зачем нос-то зажимать? Чем я дышать буду?! Ладонь исчезла, я судорожно вдохнула и тут же мне в рот засунули перекрученный жгут из тыквенной губки, завязав на затылке узлом и прихватив туда же клок волос.
— Ну вот, теперь не закричит и колдовать не сможет.
— Все-таки проверим. Эй, ты, отродье змеиное, ползи сюда! Эта — ваша шаманка?
— Эта.
— Как ее имя?
— Крадущаяся.
— Ты не понял, змееныш! — звук удара. — Мне нужно ее полное Истинное Имя! Говори живо!
— Марги. Крадущаяся Марги… — а этот прерывистый, задыхающийся, и принадлежит кому-то помоложе первых двоих.
— Ясно. Теперь веди.
Чей голос? Знакомый… испуганный такой. Золотце!.. От же дура… тропу спрятали, а про хижину Золотца у старого поселка забыли. А он как раз туда и шел ночевать. Все наши ловушки — обезьяне под хвост.
— Рыболов, гамаки приготовил?
— Да.
Значит, Рыболов. Будем знакомы.
— Заворачиваем… придержи.
Четыре руки оторвали меня от земли и споро принялись заматывать в сетки гамаков, как гусеницу в кокон. Кляп во рту, руки за спиной. Хорошо, не связаны, а то бы уже затекли. Но все равно, замотана я на совесть. Да еще припутали к длинной жердине. Зачем? Только подумала — и моментально ощутила, зачем: так меня гораздо удобнее тащить по кустам. Тащат, однако, шустро. Золотце слышу впереди, он показывает тропу. Чем его, интересно, так прижали? Больше никого не слышно. Чужаков только двое? Тогда это не набег. А что? Убить "беседующего с духами" племени? Нет, убить они хоть сразу могли. Это такое же табу, как входить в хижину шамана. Раз они соблюли одно, скорее всего соблюдут и другое. Выходит, скрадают. Морской говорил про одно "большое" каноэ. Вот почему чужаков двое — третье место предназначено для меня.
Несут меня действительно бегом, быстрой рысью, положив жердь с "паланкином" на плечи. Моим ребятам такое, пожалуй, не по силам. Разве что Дикий со Старшим могли бы кого-то бегом тащить, да и то недолго. А эти все бегут и бегут. Носом к палке — не видно ни черта, слышно только дыхание и топот ног, и иногда короткие междометия Золотца. Болтаюсь в своем коконе, сдерживаю тошноту (укачивает!) и перетираю зубами люффу во рту. Только сейчас еще отвар успокоительный, как на грех, начал действовать. Закрываю глаза…
Очнулась от толчка. "Добычу" без всякой почтительности сгрузили на острые камни. Где-то рядом слышен плеск волн. Уже берег? Ничего себе бегают Волки. Голос Золотца — запыхался весь, быстро бежал:
— Вот и все. Я вас довел. Теперь могу уйти?
— Ты и раньше мог, хм… попробовать, — это не Рыболов, другой. Он как будто не бежал с грузом на плечах всю дорогу, а просто встал из-за стола — лениво растягивает слова.
— Вы обещали, если я вас приведу к берегу, не тронете меня.
— И не тронем. Даже пальцем не прикоснемся.
"Пф-фых." Плевок боевой трубки сложно с чем-то спутать. Короткий "ах". Пауза в несколько ударов сердца. Шорох падающего на камни тела. Тишина.
— Зря ты его убил, Скользкий. Он нам помог.
— Нет, Рыболов. Он — предатель. А предателей надо убивать как можно раньше, чтобы не размножались.
Жестко он его. Не знаю, может, я чересчур добрая, но не воспринимаю Золотца как "предателя", и ненависти, которая связывается с этим понятием, во мне тоже нет. Он кажется дурным мальчишкой, избалованным и недалеким. Неприятный — да, а на "предателя" не тянет. Недостоин он этого слова. Был…
Хотя яд, которым смазывают шипы для трубки, убивает не всех. Некоторые выживают. В нашем племени таких всегда было достаточно. Может, Золотцу и повезет. А главный у них, значит, Скользкий. Ну да. "Один стреляет, другой машину ведет."
Тем временем удалось перетереть зубами размокшие от слюны тыквенные нити и вытолкать кляп. Отплевавшись, с удовольствием закрыла рот. Вот и отлично, подождем пока… "Сверток" со мной погрузили в каноэ, плотно провонявшее рыбой и потом, с какими-то жесткими выступами внутри, тут же упершимися в бока со всех сторон. Немного погодя добавились качка и чувствительные пинки упиравшегося в меня гребца. Болтанка по всем измерениям без возможности установить горизонт сама по себе удовольствие ниже среднего. Вдобавок сверху то и дело летели целые пригоршни воды, засыхая соленой коркой на веревках, которые царапали саднящую кожу.
Пока было возможно терпеть этот букет ощущений, я молчала, перебирая в уме разнообразные способы страшной мести, и наконец (после очередного пинка) не выдержала:
— Убийцы шамана вообще-то не попадают в мир предков. И я хочу пить.
— Гляди-ка, заговорила. Вытолкала кляп. Может, новый вставить?
— Погоди, Рыболов. Марги, наш шаман приказал принести тебя ему, а дальше вы сами разбирайтесь. Какие убийцы? — Скользкий явно насмехается.
