Не пойму, отчего Конан шесть лет терпит неприкрытый грабеж со стороны златолюбивого старикашки, сколотившего непомерное состояние за счет нашего государства? Объяснение существует только одно: Публио, как никто другой, умеет позаботиться и о благе королевства, и о собственном кармане. Пускай наш великий канцлер – вор, о чем все знают, но без его бурной деятельности на посту управителя короны дела Аквилонии шли бы гораздо хуже.
Я к чему веду? А вот к чему. Ни за какие деньги Публио (четырнадцать дворцов по всей Аквилонии, ленное герцогство Форсеза на Полудне, у границ с Пуантеном, и множество вкладов в офирские и шемские торговые концессии) я не стал бы устраивать войну в нынешнее время года. Вместо дорог – жидкая грязь, перемешанная со льдинками и мокрым снегом. Стылый ветер с Немедийских гор, со стороны русла Нумалии доносится грохот ледохода, и хорошо только одно – к вечеру начало подмораживать. Закат яркий, бледно-розовый с оранжевым, на темной стороне неба начали проглядывать звезды. Уже можно различить созвездия Серпа, восходящего Меченосца и бледное зарево готовой выползти из-за невидимого отсюда Кезанкийского хребта полной луны. Между прочим, именно Эрхард напомнил мне, что сегодня полнолуние и советовал поостеречься: на обычных оборотней, которые значительной мере родственны людям, полнолуние не действует, чего не скажешь о всякой древней нечисти.
«Всякая древняя нечисть» – увесистый камешек в сторону рабирийских гулей, вполне заслуживающих подобного наименования. Этот народ известен с самых ранних времен существования мира, он напрямую связан с забытой и донельзя запутанной историей Роты-Всадника, они кровопийцы, отягощенные всеми признаками сказочного вампира – клыками, когтями, склонностью к ночному образу жизни (Ринга утверждала, мол, «гули просто любят смотреть на сумеречные небеса» и «для них нет ничего милее, чем песнь звезд в ночи»). При всем моем уважении к госпоже Ринге я отлично могу представить, как ее светлость герцогиня Эрде сидит на балконе и кем-нибудь закусывает. Внимая песне звезд. Знаем-знаем. Видел самолично, в Рамсбекке.
Хотя, признаться честно, не познакомься я во время событий Полуночной Грозы с госпожой Рингой, относился бы к рабирийскому племени с гораздо большей опаской, чем сейчас. Ныне же, перед наступающей ночью полнолуния, я спокойно еду рядом с представителем этого древнего народа – Рейе, оказывается, тоже приглашен Аластором на странную званую вечеринку.
Компания подобралась умопомрачительная. Королевский библиотекарь Аквилонии. Воплощенный в человеческое тело бог (я Бела-Аластора имею в виду). Гуль из Рабиров. Тотлант на назначенную у подножия холма встречу почему-то не явился, но Аластор самоуверенно заявляет, будто стигиец обязательно к нам присоединится. Не сейчас, так попозже. Слишком уж интересный визит нам предстоит.
Четвертым попутчиком является Эллар. Я еще в Бельверусе посчитал, что от этого малоприятного человека, к тому же в совершенстве владеющего древней магией, следует держаться подальше. Нет, он не горд, не заносчив, я не чувствую в нем особой опасности, которая, например, волнами исходила от хорошо знакомого мне Тот-Амона. С Элларом просто неприятно находиться рядом. Мне кажется, это чувство происходит от того, что я столкнулся с непонятной тайной, знаний для разгадки которой у меня не хватает.
Кто он, откуда, почему владеет секретами давно забытых эпох? Что, наконец, произошло с его лицом? Ожог? Никакой ожог не мог бы столь четко рассечь лицо напополам – часть живая, часть мертвая. Порой мне начинает казаться, будто Эллар свалился на наши головы откуда-то из чужого Хайбории мира, почти как Тицо, повелитель Небесной Горы. Однако подтверждений столь невероятному предположению у меня нет. Возможно, они имеются у Аластора, но замориец упорно темнит. Утверждает, что знаком с Элларом почти тридцать лет, однако ловко уклоняется от дальнейших разговоров об этом типе и относится к рабирийцу со сдержанной настороженностью. Если уж сам Бел насторожен, то мне придется быть внимательным вдвойне!
Вдобавок Аластор никак не желает открыть мне цель путешествия. Мы объехали высокий холм замка Демсварт с полуденной стороны, вышли на обочину широкого тракта, ведущего вдоль Нумалии на Восход (или на Закат? Смотря с какой стороны смотреть) и направились к отмеченному межевым камнем перекрестку – там начиналось ответвление дороги на деревню Алгиз.
– Сам все увидишь, – твердил Аластор на мои настойчивые вопросы. – Увидимся с интересными людьми. Побеседуем. Считай, это предварительными переговорами перед завтрашней встречей Ольтена и Тараска.
– Чабела знает? – спросил я.
– Чабела знает все, – хмыкнул Аластор. – Зато если у тебя хватит выдержки побыть безмолвным летописцем-наблюдателем, возможно, ты узнаешь вещи, о которых Чабела не догадывается. Невероятно, как это зингарка умудрилась командовать всеми королями Заката?! Такое чувство, будто Чабела задумала добиться титула императрицы всех стран, начиная от Пограничья и заканчивая такой мелочью, как Хорайя или Хауран. И заметь, Чабелу слушаются все! Конан, Эрхард, даже своенравная Тарамис.
– Когда женщина решает вмешаться в политику, – подал голос доселе молчавший Эллар, – тем более будучи единовластной правительницей великого государства, она способна многого добиться. Вот, помню…
Эллар явно хотел что-то рассказать, но внезапно осекся. Будто сам себе рот заткнул. Интересно, о чем он может помнить?
– Вижу! – коротко выдохнул Аластор. – Они все-таки приехали! И еще один всадник приближается со стороны деревни.
– Не один, двое, – поправил Рейе, который, как и все гули, отлично видел в темноте. – Даже отсюда могу различить Тотланта и с ним… Какой-то парень с дворянскими гербами на одежде.
Все съехались к перекрестку. Я некоторым удивлением увидел, что мрачного, как туча, Тотланта, зачем-то наведывавшегося в деревню, сопровождает не менее мрачный граф Монброн. Подле межевого столба перетаптывались две лошадки. Всадники – гербовый дворянин и, видимо, оруженосец, поднявший над головой сыпавший искрами на ветру факел.
– Эдмар, граф Крейн, к вашим услугам, – проговорил добротно, но весьма неброско одетый молодой человек. – Легат войска принца Ольтена. Прошу досточтимых месьоров представиться.
– Тотлант, сын Менхотепа из Луксура, – первым назвался стигиец. – Это я назначал встречу.
Мы по очереди произнесли свои имена. Вроде бы граф Крейн остался доволен. По крайней мере, обратно никого не отослали. Хмурый Маэль Монброн, от которого изрядно попахивало пивом, покосился на меня неприязненно и во время представления опустил свой титул. Молодой человек, похоже, вознамерился добровольно испить горькую чашу отщепенца и изгнанника, которым пренебрегла родная страна.
