Они никогда не считали себя близкими друзьями и многие из них вряд ли могли бы сказать, что хорошо относятся к своим собратьям. Отношения между вервольфами одной стаи вообще очень редко предполагали какие-либо теплые чувства. О какой дружбе можно говорить, когда один из тех, кто бегает рядом с тобой по лесу, в свое время напал на тебя и едва не убил, другой — сам обязан тебе своим "вступлением" в эту стаю, а третий еще недавно каждое полнолуние готовился застрелить любого из вас, защищая от ваших зубов мирных дачников? И тем не менее, оборотни держались вместе, никогда не отказывали друг другу в помощи, и со стороны их отношения выглядели как минимум приятельскими. Причин тому было много: в одиночку вервольфу тяжелее справиться со всеми своими проблемами, а стая может и от охотников защитить, и лекарствами поделиться, и, в конце концов, просто морально поддержать, если станет совсем уж невмоготу. А новичку без старших и опытных товарищей ни за что не научиться менять облик по собственному желанию и тем более, сохранять при этом нормальное человеческое сознание. И главное — с другими оборотнями можно говорить абсолютно искренне, не скрываясь, не избегая скользких тем и не строя из себя оптимиста, которому все ни почем. С людьми, даже самыми близкими, даже с теми, кто прекрасно знал, кем является их друг-оборотень, так откровенно общаться было невозможно — многого они бы просто не смогли понять. Однако кроме всего этого, была еще одна вещь, связывающая членов стаи сильнее, чем дружба, или взаимопомощь, или общая тайна — это было что-то, чего они, возможно, сами толком не понимали, но зато крайне остро ощущали каждый месяц за мгновение перед тем, как на несколько часов лишиться всего, что в них оставалось человеческого.
И именно из-за этой необъяснимой, но слишком сильной связи Борису страшно не хотелось плохо думать ни об одном из членов своей стаи. Даже о Тимофее, который его укусил, даже о легкомысленной Илоне и вредном Афанасии, даже о безответственном Громове… "Стоп, — спохватился Дымков, — а не мог ли Громов сам позвонить охотникам? Испугался, что те все равно узнают и, в лучшем случае, навсегда запретят появляться в городе, и решил, что "чистосердечное признание" ему поможет? Или просто совесть замучила? Хотя нет, это вряд ли…"
Во всяком случае, сбрасывать Антона со счетов не стоило. И все-таки Борис сомневался, что этот молодой парень мог донести охотникам на самого себя — слишком уж это было не в его эгоистичном характере. Впрочем, другие члены стаи тоже мало подходили на эту роль. Филипп изначально пытался скрыть от "оппонентов" появление новичка хотя бы до того времени, пока его не найдут. Вера по уши влюблена в Антона. Тимофей слишком хорошо знает, каково Громову сейчас, так что звонить охотникам у него, скорее всего, просто рука не поднимется. И другие девушки, кстати говоря, тоже должны хорошо его понимать. К тому же Вера — их подруга, они еще в школе вместе учились, и вервольфами стали все вместе, в одну ночь. Не станут они подставлять ее парня! Хотя, если задуматься, кто этих женщин разберет? Может, и станут, если кому-то из них Антон тоже нравился…
Дымков отложил начисто обглоданную кость, облизнулся и встал, чтобы вымыть руки. Нерассмотренными оставались только Илона и Афанасий. Оба еще ни разу никого не кусали — по крайней мере, в полнолуние — то есть полностью прочувствовать, как должен переживать Антон, были неспособны, зато обвинить его в неосторожности могли запросто. К тому же Илона сегодня, вместо того, чтобы выполнять задание Филиппа, преспокойно уехала из города — не сигнал ли это, что распоряжения вожака стаи для нее не так важны, потому что в случае чего, она рассчитывает на заступничество охотников? Кстати, к тем вервольфам, на счету которых не было никаких — ни убитых, ни просто укушенных — жертв, охотники всегда относились более мягко, и если бы они решили сделать кого-то из стаи Филиппа своим информатором, то наверняка в первую очередь предложили это кому-нибудь из своих "любимцев".
"Постой-ка, — Борис вдруг хлопнул себя по лбу. — Если все так, как ты думаешь, почему эти чертовы "защитники людей" не попытались прежде всего завербовать тебя? Или они пытались, а ты, наивный дурак, даже этого не понял, и тогда охотники взялись за Илону?" Он стал судорожно вспоминать все свои визиты в охотничий штаб, все встречи с Кимом и его коллегами и телефонные разговоры с ними. Все они проходили по-разному, иногда весьма напряженно, как сегодня, когда они с Кимом чуть не полезли друг на друга с кулаками, а иногда настолько спокойно и мирно, что со стороны Дымкова и его собеседников, наверное, можно было бы принять за лучших друзей. Случалось, что его расспрашивали об остальных членах стаи, но он всегда отвечал лишь то, о чем ему предварительно разрешал рассказывать Макеев, и охотники это знали. И никаких намеков, не говоря уже о прямых предложениях рассказывать им что-то без ведома вожака ему никто никогда не делал. И вообще все разговоры с охотниками были самыми обычными: Борис приходил, отчитывался перед ними и уходил, а они слушали его и время от времени уточняли некоторые моменты, крайне редко отвлекаясь на какие-нибудь посторонние темы. Разве что сегодняшняя "милая беседа" с Кимом вышла, мягко говоря, нестандартной — молодому охотнику приспичило не то почитать Борису мораль, не то просто сорвать на нем свое раздражение.
Неужели они решили начать с Илоны, и она на это согласилась? Чем же они смогли ее купить? Что вообще нужно пообещать вервольфу, чтобы он согласился работать на своих врагов, подставляя собственную стаю? Стандартный набор "деньги, власть, известность" здесь не проходит. Большие деньги в их городке и, тем более, в дачном поселке, просто-напросто не потратишь — не на что. К власти, даже самой небольшой, никого из них никогда не подпустят, а прославиться и подавно не дадут: оборотень должен вести тихую и незаметную жизнь и как можно меньше общаться с людьми, чтобы у тех не возникло даже мысли этой жизнью заинтересоваться.
Правда, будущего доносчика могли чем-нибудь запугать. Но и здесь все было не так-то просто: тронуть цивилизованного оборотня без повода охотники не имели права. И обычно не трогали, слишком хорошо зная, что если такое случится, стая обязательно отомстит за своего товарища. По рассказам Филиппа, раньше такое случалось довольно часто, и жертв среди охотников, какими бы опытными они ни были и как бы хорошо ни вооружались, обычно бывало гораздо больше, чем среди вервольфов. Так что, в конце концов, охотники первыми пришли к выводу, что с оборотнями надо договариваться, и только если из этого ничего не выйдет, применять силу. В общем, запугивать вервольфов охотники бы, скорее всего, не стали, опасаясь, как бы они не пожаловались на них вожаку. Да и потом, что бы ни говорил Борис сегодня Киму о любви к жизни, некоторая фальшь в его словах все же была: многие оборотни действительно считали, что терять им уже нечего. "Нет, не многие, — поправил Дымков себя. — Все мы так думаем хотя бы время от времени. А родственники у нас если и есть, то живут достаточно далеко от Выборга, так что ими никого в нашей стае тоже особо не пошантажируешь!"
