Ему никак не хватало времени пролистать список ценных лекарственных трав, ингредиентов и приправ, требовавшихся для создания питательных соусов и приправ, поэтому он, наконец, просматривал их, лежа на спине жар-птицы. С тех пор, как он начал культивацию Древней Техники Усиления, а образ Инь-Янь появился в его сознании, Цин Шуй осознавал, что практически достиг состояния, когда он мог запоминать вещи с одного беглого взгляда.
Цин Шуй не стал изучать Технику Мимикрии Девяти Животных дальше, потому что все остальное меркло по сравнению с Формой Журавля. Даже если бы он захотел изучить остальные техники, он бы просто не смог. Он полагал, что они ему не дадутся до того, как он достигнет большой стадии совершенства в Форме Журавля.
А в алхимии его опыт был так ничтожно мал! Ему не хватало Плода Красоты для создания Гранулы Красоты.
«Интересно, из какой секты та прекрасная девушка, которая обменяла рецепт Гранулы Красоты на один из моих мечей. Неужели из Секты Радости? Если так, какой у нее там статус? Она явно не из простых, раз она смогла так запросто принести пять миллионов серебром, чтобы купить меч», вдруг вспомнил он красавицу, передавшую ему рецепт.
Глава 276. Уникальная конституция тела
«Минъюэ, ты хочешь присоединиться к Небесному Дворцу?» как ни в чем не бывало спросил Цин Шуй после того, как троица перекусила, сидя прямо верхом на жар-птице. Всего за пять дней они достигли «центрального района» столицы Зеленого Континента. Кроме того, Древняя Техника Культивации Цин Шуя достигла 93-го цикла, и прорыв на каждый из циклов вызывал очевидное увеличение его силы. Хоть сила, приобретаемая на каждом отдельном цикле, была не велика, но в сумме это давало шокирующий результат.
«Ну, понимаешь, если бы всего этого не случилось, мой отец в любом случае хотел бы, чтобы я присоединилась к этой секте», тихо ответила Цанхай Минъюэ.
Хоюнь Лю-Ли никак не участвовала в разговоре. Цин Шуй посмотрел на нее и заметил, что она полностью погрузилась в свои мысли. Он тихонько встряхнул ее за плечо: «О чем ты так усердно думаешь, у тебя какие-то планы, Лю-Ли?»
Хоюнь Лю-Ли будто очнулась ото сна, посмотрела сначала на Цин Шуя, потом на Цанхай Минъюэ и сказала: «Цин Шуй, ты хочешь вступить в Секту Небесного Дворца?»
Оказалось, несмотря на свою задумчивость, она прекрасно слышала все, что говорили между собой Цанхай Минъюэ и Цин Шуй.
«После того, как я отправлю Минъюэ в Небесный Дворец, я вернусь. У меня есть важные дела. Вот когда я их закончу, я вернусь и найду вас», безучастно ответил Цин Шуй. Цанхай Минъюэ удивилась этим словам. Они знали, что такого важного нужно сделать Цин Шую. Внезапно ее мысли закрутились, ей вдруг стало так грустно.
«Давай я с тобой поеду, я скучаю по дому!» добавила Хоюнь Лю-Ли.
А Цин Шуй изначально хотел, чтобы Хоюнь Лю-Ли осталась, составила бы компанию Цанхай Минъюэ, но когда она сказала, что скучает по дому, он растерялся и не знал, что ответить.
Можно было считать, что они теперь летели над территорией «Центрального Региона», покинув Южный Город. Самые сильные кланы и секты континента Зеленого Облака были расположены в Центральном Районе. Это было место, насыщенное духовной Ци Неба и Земли. Источники этой великой силы обычно находились около гор или океанов, но никак не внутри шумных городов. Обычно для основы выбирался регион, где хранились все «духовные корни». Эти драгоценные земли с духовными корнями позволяли культиваторам добиваться вдвое больших результатов при вдвое меньших усилиях, давая им возможность улучшить качество их культивации, что было несомненной подмогой для тех, кто пытался совершить прорыв в уровнях.
Цин Шуй кожей чувствовал, что атмосфера была еще более оживленной, чем в Южном Городе. Центральный Регион был подобен гигантскому извивающемуся дракону, без какого-либо намека на претенциозность, однако оказывавший на людей тяжелое давление.
Легенда гласила, что у каждого из девяти континентов был исключительно мощный защитник — дьявольское чудовище, но никто никогда их не видел. Никто не знал, как они выглядят, что именно они защищают и т. д.
«Цин Шуй!»
Цин Шуй замер от удивления — Цанхай Минъюэ обычно не обращалась к нему по имени. Он посмотрел на одиноко стоящую Цанхай Минъюэ с удивлением во взгляде.
«Да, Юэюэ? Скажи, в чем дело, я сделаю все, что тебе будет угодно, ну, кроме прыжка в вулкан или подъема по холму из лезвий», Цин Шуй понятия не имел, зачем Цанхай Минъюэ позвала его, тем не менее, его сильно расстраивала хрупкость во всем виде Цанхай Минъюэ. В глубине сердца Цанхай Минъюэ была богиней, сильной и гордой императрицей. Он бы никогда не подумал, что такая сильная женщина, как Цанхай Минъюэ, могла иметь слабости. Думая о ее одиночестве, Цин Шуй горько вздохнул. У него-то хотя бы была мама, хоть и далеко, и все члены его клана. Если бы он был одинок, чувство абсолютной беспомощности было бы ни с чем несравнимо и ужасно. Величайшая боль человечества была именно в одиночестве, одиночестве, настолько глубоком, что оно постепенно проникает в самую глубину души.
Цин Шуй растерялся. Он понимал, что нужно было что-то, что успокоило бы Цанхай Минъюэ и поставило ее снова на ноги. Лишь любовь или крайняя ненависть могла помочь избавиться от чувства одиночества. Столько было могущественных экспертов с длинными жизненными циклами, которые в итоге выбирали смерть именно из-за одиночества. С другой стороны, были многие, выбиравшие жизнь именно благодаря любви или ненависти!
«Если бы она понесла от меня дитя, она бы сразу приобрела смысл жизни!» дикая мысль пришла в голову Цин Шую.
В этот момент троица сидела на спине огненной птицы. Хоюнь Лю-Ли сидела, обняв колени, скучающим взглядом осматривая окрестности. Цин Шуй молча смотрел на прекрасное лицо Цанхай Минъюэ. У него было сильное предчувствие, что если Цанхай Минъюэ сейчас уйдет, то он, скорее всего, потеряет ее навсегда. И в этот момент Минъюэ собралась было что-то произнести…
Цин Шуй потянулся вперед, обнял ее и поцеловал. Обеими руками они обнимал ее за плечи, прижимаясь к ней как можно крепче. Цанхай Минъюэ не успела ничего сказать. Она была в объятиях Цин Шуя, ее губы ласкали его губы, ее сердце забилось быстро-быстро, и она даже не стала сопротивляться этому.
Цин Шуй уже решил для себя, что бы ни случилось, он должен поцеловать ее. Для такой, как Цанхай Минъюэ, которая еще никогда не была в таком близком контакте с мужчиной, поцелуй мужчины означал автоматический переход в мистическую сферу. Цин Шуй продолжал целовать ее, сомкнув свои губы на ее вишневых губах, что означало своего рода его «монополию» на владение ею.
