— Неран! — вновь послышалось в стороне. Эхо разносилось, от видения к видению меняя интонацию.
Вот стоял в поле, усеянном обезображенными телами людей и животных, и неисчислимому количеству оружия, что было разбросанно на этом поле. Алое от пролитой крови зарево ознаменовывало рассвет нового дня, и яростный клич разносился по округе. «Не-е-е-е-р-р-р-а-а-а-ан» В одно мгновения всё менялось. Вот он стоял в торжественном тронном зале, а голову его венчала корона из легенд. И вновь звучал не клич, но возглас победы: «Да здравствует Неран!» А потом, в роскошных покоях, с шёлковыми перинами и мягкими подушками, ему под ухо нежно шептала: «Мой Неран»
С уст Айдана каждый раз слетало лишь три слова: «Я. Не. Неран!» как бы он не кричал, как бы громко не пытался сказать, каждый раз это выходило тихо и не уверенно, будто кто-то пытался овладеть его разумом, захватить контроль и внушить, то, о чём Айдан и помыслить не мог. Прошло минута, может быть больше, но Айдан стоял на своём, он бежал, бежал от судьбы, которую ему сулили. Злость, из-за того, что решают за него, заставляла его рушить границы сна, пытаться найти свет, который заставит его пробудиться от этого кошмара в холодном поту. Но за каждым поворотом он встречал тень и мрак, окутанный в доспехи с красным орнаментом, что протягивали ему руку, говоря, словно дикие звери, пытающиеся имитировать человеческую речь
— Иди с нами, иди и возьми то, что твоё по праву. Наследие возьмёт не тот, кто достоин, а тот, кто связан с ним кровью и душой! — Айдан бежал, затыкал уши, кричал, метался от одной стене к другой. Мрак окутывал его, мрак был его частью, но юноша этого не хотел, он молился, тараторил молитву, в надежде на то, что тьма отступит. Мелькнуло.
Тьма исчезла, растворилась в свете, что исходил от него. Он не понял этого сразу. Осмотрев себя, он почувствовал тепло, лучи света, исходящие из его него. Только вот, странное чувство не покидала его. Наващивая гордость, злость, неутолимая жажда повелевать и властвовать над всеми, взмывая выше облаков. Природная гордость, уверявшая, что он имеет право на всё что угодно, ведь дракон летает выше, дракон сильнее грифона, ему незачем смотреть ввысь, взлети он к солнцу, лучи его не обожгут, ибо дракон сам подобен солнцу.
Айдан закричал. Громко и истошно, в надежде на то, что отец или мама прибегут и разбудят его. Так и случалось. Его мама, Лара Анкит, в эту ночь не спала, услышав, как сын кричит во сне, она сию же минуту примчалась в его комнату и разбудила его.
Как же он был рад видеть её, видеть после страшного и непонятного сна. Кинувшись в материнские объятия, юноша стал рассказывать обо всём, что видел. Он не мог остановиться, не мог не рассказать каждую подробность, маме, которая всегда его понимала. Однако, когда он закончил рассказывать о сне, в её глаза, которые были видны в свете зажжённой свечи, он увидел и распознал неподдельный страх. Лара быстро отмахнулась и нежно, по матерински, погладила сына по взъерошенным волосам, и тихо, еле слышно запела. Пару часов она лежала рядом, подложив руки под голову.
— Не бойся, ничего не бойся, мой милый — нежно и ласково говорила она. От её слов, мягкого голоса и прекраснейшей улыбки, Айдану стало так тепло на душе, что он уснул в течение десяти минут.
А Лара и вправду боялась. Её глаза предательски выдавали всё её эмоции, в большей степени, злость и страх, что она испытывала, можно было легко распознать всего лишь взглянув в глаза. Страх, что мальчик узнает всё раньше времени. Страх, что рано или поздно, её самой все придётся рассказать. Её дорогой муж, Мартин Анкит, некогда герой Кинхарта, сейчас же, простой кузнец и следопыт, вернулся домой поздновато. Любимую жену он читал по любому движение. Она сидела, почти неподвижно, и медленно заплетала свои прекрасные чуть светловатые волосы в косу.
Мартин, на две головы выше Лары, сел с нею рядом, вытер чёрные от сажи руки об кузнецкий фартук и всё же спросил, о том, что случилось. Сдерживая страх и желание зареветь горькими слезами, она в точности пересказала муж сон сына. Мартин, как всегда, стальной и холодный, не содрогнулся, взяв жену за нежную руку, спокойно сказал
— Кровь зовёт кровь. Ему не обязательно знать сейчас. А лучше ему вообще не знать. Он же, наш сын, наша кровинка. — ни Мартин, ни Лара не знали, что Айдан всё прекрасно слышал, однако, истерик и скандала он не намеривался устраивать, зачем? Мальчик всегда считал, зачем раскрывать тайну, если правду будет либо ужасна, либо сломает всю жизнь, не оставив даже шанса на восстановление?
Тем паче, Айдан Анкит забудет эту ночь и то, что услышал, как страшный сон. А вспомнит он об этом, через много лет, когда его отправит в столицу, чтобы он стал Красным Легионером Кинхарта и Кровогорья.
***
Ласточка — символ весны и восхода солнца. Эта птица была изображена на стягах Синих Легионов Джейстена, которые, с рассветом, отправлялись в очередной поход. Ласточка взлетала вверх и держала в клюве стрелу. Маленькая Адриана СтоннКассел задавалась вопросом, почему именно ласточка? Учебник, так же как и все учителя, говори о том, что основательница, Озанна, Великий Регент, носила на своих стягах и одеждах символ ласточки. Так говорила и мама, Ариана, и отец, Орин, и дядя Гарет и тётя Кира. Поняв, что никаких других объяснений она не дождёшься и вряд ли, девочка, в сопровождении фрейлины скучающе гуляла по дворцу Джейстена, столице одноимённого княжества.
Всю ночь она видела сны. Страшные и необъяснимые. Рассказать о них она не решалась, иначе её ждал бы долгий разговор с придворными магами, которых девочка не любила всем сердцем. У августейших родителей были проблемы, впрочем, как всегда. Матушка, недовольная разъездами отца, уставший Орин, недовольный тем, что Ариана вечно норовит отправиться Джейстен. Тётушка Кира, обожавшая следить за этими перепалками, и только дядюшка Гарет был рад поиграть и позаниматься с племянницей. Ему-то она и рассказала о кошмарах, что мучали её всю ночь.
— Я была ласточкой, летала так высоко, над кронами самых больших деревьев, а потом, стало так больно, словно стрела вонзилась в бок. И я упала…
Поняв, что сейчас она была человеком, а не птицей, Адриана продолжала, чуть прихрамывая, шагать по тёмным коридорам из камня, который напоминал стекло в рыночных витринах. Её каштановые непослушные волосы чуть колыхались на ветерки, что петлял по этому лабиринту. Она услышала рык, а затем рёв, обернувшись, увидела дракона, из ноздрей которого, огромными чёрный клубами валил дым. Закричав, девочка понеслась по коридорам подгоняемая топотом дракона и собственным страхом. Вскоре зверь взымал в воздух и стал сжигать налетающих на него грифонов.
Девочка и выдохнуть не успела, как перед нею появился страшный человек. Доспехи его срослись с телом, плащ был создан из тьмы и мрака, а пластины доспеха покрывал красный, лавовый орнамент.
— Леди не положено бегать как простолюдинке. — его голос был похож на хрип зверья, который научился человечки речи. Адриана думала, что сейчас погибнет или того хуже, однако её спас неизвестный ей человек, в одеждах красного легиона. Легионер проткнул тень мечом, и та завизжала, убегая во мрак. Он был смутно похож на Гарета или Орина, но лет на двадцать моложе. Он помог её подняться, и подхватив на руки, побежал прочь из лабиринта. Теневой человек преследовал их и кричал так, словно кричали тысячи
— Либо ты, либо она, Наследник! Служи мне, и она будет величайшей княжной, беги и борись со мною, и она погибнет на твоих руках! — Адриана проснулась, только потому, что закричала, когда увидела лицо тени, страшное, вместо глаз горели угли, и только фрейлина разбудила девочку.
— Я так испугалась… — виновато сказала она, опусти голову.
— Это страшный сон. Мне такие каждый день сняться… — ответил Гарет, потрепав девчонку по макушке.
— Хочешь, на шее покатаю? — предложил она. Адриана радостно запрыгала на месте и обоняла дядю.
— Только одно условие! За волосы не дёргать! — строго добавил Гарет, опускаясь на колени, что девочка смога забраться ему на плечи. Адриана весело смеялась.
