Кстати, а кто мне сказал, что здесь обязательно средневековье? Парусные корабли увидел? Так они существовали до самого двадцатого века! Перевозили грузы, и даже воевали! Ну и что с того, что на них нет паровых машин? Может я просто не заметил труб.
Нет, это все-таки было средневековье. И в этом я убедился уже через час, обогнув стену, перекрывающую доступ в порт. Высокая стена, надо сказать — в три роста, а наверху — осколки обсидиана, колотые ракушки — и все это острое хозяйство вмонтировано в раствор. Попробуй-ка, перелезь такую стену! Так-то можно, если знать — как, но нужно ли?
Кстати — так и не понял, зачем нужна эта стена. Вернее — зачем она нужна в общем-то понятно, непонятно — зачем перекрывать доступ в порт. Может, предохраняются от ночных грабителей? Вряд ли. Тот, кто захочет, такую стену перелезет на-раз, если как следует подготовится. Но вот потом…награбленное ведь нужно вывезти! Через забор не перебросишь тюки с продуктами, или ткани, нужна подвода, а значит — вывозить через ворота. А в воротах — охрана, которая может срочно вызвать подмогу. Нет, тут все в общем-то ясно-понятно, если поразмышлять.
Первые люди, которых я встретил в новом мире — это был патруль городской стражи, или если назвать их на земной манер — здешние менты. И вот тут мне окончательно все стало ясно. Кольчуги, на которые нашиты блестящие, надраенные стальные пластины, у пояса — короткие мечи, кинжалы, на плече — копье с листовидным наконечником, на головах шлемы, будто сошедшие с картинок о средневековье — такие я видел у испанских конкистадоров, открытые, со стальным гребнем и полями, как у панамки. Вертится в голове название…о! Морион, вот как назывался такой шлем. Эти похожие точь-в-точь. На голове шлем удерживается ремешком, застегнутым под челюстью.
Мда…тяжко им сейчас, ментам этим…под кольчугой явно стеганый поддоспешник, шлемы сидят по-форме, туго застегнуты, штаны с наголенникаи тоже толстые, как ватные. Представляю, как стражникам сейчас жарко!
Стоп! Откуда я знаю, что это патруль? Что это стражники? И откуда знаю, что от них лучше держаться подальше? От стражников явственно исходит опасность, хотя на лицах у них только скука, равнодушие и…наверное — полное безразличие к тому, что происходит рядом. У них маршрут, его надо оттоптать, а всякие там неприятности вроде хулиганов и грабителей — это не по их интересам.
— Чего пялишься, придурок?! — внезапно вызверился один из стражников, молодой парень с туповатым, красным то ли от жары, то ли от природы лицом — Проклятый мусор!
Он нанес удар так быстро, ловко и неожиданно, что я не успел увернуться. Древко копья угодило мне в плечо, и снесло с ног так же легко, как мальчишка сбивает прутом цветки чертополоха — бац! И нет цветка! Бац! И побеждена непобедимая доселе рать!
Он хотел ударить меня еще, даже шагнул в мою сторону, нацелив копье тупым концом мне в живот, но старший патруля его удержал:
— Зальц, тебе делать что ли нехрена?! Сил много? Так я тебе придумаю работу! Тратишь время на эту погань! Шагай давай! У меня в глотке пересохло, а мы еще маршрут не обошли!
Мне было больно и обидно. За что ударил, скотина?! Ну смотрел я на него, и что?! Как самураи, что ли? Это у них было, читал: встречаются два самурая, с ними идут слуги, тащат поклажу. Один самурай другому, с упреком: «Что-то твой слуга на меня очень уж дерзко посмотрел!» Второй равнодушно отвечает: «Ну, можешь его зарубить!». Примерно такое отношение было к простолюдинам, особенно крестьянам. И нужно это запомнить. Мой нынешний статус таков, что глядеть в глаза я могу только равным себе, а таких наверное не так уж и много. Ниже меня здесь нет никого!
Я конечно же ошибался. Были и те, кто статусом пал гораздо ниже меня. Но в этом я удостоверюсь гораздо позже. А пока — потер ушибленное плечо (синячина будет — ай-яй какой!), и потащился дальше, по дуге обходя стражников патруля. Кстати, заметил — их огибают все, или стараются поскорее миновать, глядя куда-нибудь в сторону. Ну, ясное дело — не дай бог докопаются. Вот же какое тут у стражников уважение! На наших ментов хорошо если не плюют. А если те попробуют применить силу, я уж не говорю об применении оружия — вой поднимется до небес! «Сатрапы! Кровопийцы! Душители свобод!». Вспомнить только несчастных американских полицейских, которые боятся задерживать цветных преступников — что бы те ни сделали. Задержишь — и тебя же потом обвинят в превышении полномочий, а то и вообще посадят в тюрягу. А оно им надо? Тут же стражники изначально и судья, и палачи. Ага…вспоминается пресловутый судья Дредд. Не дай бог такое тупое правосудие…
Вот и въезд на территорию порта. Как и ожидал — у ворот очередь подвод — и с той, и с этой стороны. И довольно-таки мощный отряд охранников — с дубинками, мечами, правда эти стражники не в броне, а в легких кольчугах-майках на голое тело. Здоровенные парни, ручищи — толще моей ноги. Нынешней ноги. Ходят, осматривают повозки, собирают бабло — вижу, как монеты переходят из рук в руки. Вот для чего все и устроено — стена, КПП, и все такое прочее. Бабло — оно и есть бабло, во всех мирах, и во всех вселенных.
Жрать хочется, аж голова кружится! Откуда-то доносится запах жареной рыбы, так меня даже замутило от голода. Дурнота накатила и ноги затряслись от слабости. Если я в ближайшее время не поем…в общем — мое существование здесь долгим точно не будет. Сдохну бесславно, в канаве, пожива для портовых крыс. Противно.
Иду дальше, опустив взгляд, чтобы ненароком никого не затронуть, а сам кошусь по сторонам, фиксируя обстановку, фильтруя информацию, рассчитывая, анализируя обстановку. Просить я не умею, даже не представляю, как это делается…вот если в морду дать, или кошелек тиснуть — это я могу. Умею. Бурная юность в компании можно сказать отморозков — даром она не прошла. Воровать я умею, хотя никогда по-настоящему этого не делал. Опять же — я УМЕЛ, с теми моими пальцами, ловкими и длинными пальцами музыканта. А тут…
Я посмотрел на свою бледную руку, на пальцы, ногти на которых были обломаны, или украшались отвратной черной каймой грязи, и мне стало тоскливо — все-таки наверное это наказание, оказаться в теле ничтожнейшего из ничтожных… Ну все равно как в бродячую собаку, подбирающую гнилую жрачку на общественной помойке. И за что мне это? Видать карма ушла в минуса…
Шагаю дальше по улице, уже не особо обращая внимания ни на прохожих, ни дома — одна, единственная мысль бьется в голове: «Еда! Я должен добыть еду!». Уже и не помню, когда я был так голоден. Голоден до воя, до тряски, до боли в желудке! Может быть даже — никогда. Всегда находилась хоть какая-та еда, пусть это черствый кусок хлеба, или невкусная консервированная каша, или перловка на воде, но так чтобы вообще ничего, чтобы живот подвело от голода — нет, такого у меня не было.
В нос ударил густой запах пирогов с мясом. Рот наполнился слюнями, капелька вырвалась из уголка губ и побежала по подбородку. Я поднял взгляд и увидел толстую, пышущую здоровьем бабу лет сорока рядом с жаровней, накрытой частой решеткой, и на этой решетке румяные, сочные, такие соблазнительные пирожки! Каждый размером с две моих ладони! Господи, как я их хочу! Как хочу впиться зубами в сочный, румяный хвостик этого пирожка!
Откашливаюсь, и стараясь придать своему голосу как можно более жалостливое выражение, прошу:
— Тетенька, дайте пирожок, пожалуйста! Я умираю с голоду!
— Пошел отсюда! Пошел, рвань! — завопила тетка визгливым, пронзительным голосом. И тут же еще пронзительнее закричала — Саган, тут нищий пристает! Клиентов отпугивает! Помоги!
Из дверей позади торговки появился здоровенный толстый мужик едва ли не на голову выше меня и тяжелее килограммов на восемьдесят. Он шагнул ко мне, уцепил меня за шкирку и легко, как котенка поднял в воздух. А потом перехватил второй рукой и шваркнул на мостовую — вот как баскетболисты передают мяч — хоп! И полетел это мяч через все поле туда, куда направила его сильная рука спортсмена.
