— Моя самая нежная, самая любимая «мамочка»! Ты не представляешь, какой я теперь счастливый!
Арин смеялась и вырывалась, убегая по лестнице вверх, туда, где располагались спальные комнаты и рабочий кабинет мужа. Там-то она была окончательно поймана и заключена в крепкие объятья любви.
Новость сразу же сообщили родителям и членам совета. Рождение детей на Гайе было очень значимым событием. Не каждая пара могла включить механизм зачатия, так как великие предки установили внутренний контроль, они пытались таким образом сохранить разумный баланс и давать жизнь наиболее подходящим особям. Никто не мог сломать сей механизм, да никто и не старался, так как считалось правильным следовать заветам и установкам Древних.
Совсем немного времени оставалось до появления на свет малыша. Но что-то шло не так. Все физические показатели были идеальными. А малыш так и оставался «закрытым» для всех. Даже Арин почти не слышала его, лишь каким-то новым чутьём, интуитивным, мимолётным, она могла прикасаться своим разумом к незнакомому сознанию малыша, и это настораживало её. Все ждали дня родин, думая, что ситуация выправится.
И вот, наконец, настал долгожданный момент. Родился мальчик. Роды прошли спокойно и без проблем, но мальчик… мальчик, он был Иным. Этот ребёнок оказался чужим для мира Гайи, первый рождённый «слепым и глухим» малыш создал небывалый переполох. Нет, малыш не был слепым и глухим в нашем понимании этих слов, он видел, слышал, чувствовал так, как мы сейчас, но он был слеп и глух в другом плане. Мальчик полностью был лишён древней человеческой взаимосвязи, которую можно было бы назвать «шестым чувством», она переплетала людей, природу, животных и всю Гайю между собой в единый слаженный и гармонично функционирующий организм.
И потом, ребёнок кричал. Это было так необычно, но никто не мог понять — в чём дело, что он хочет.
Такое событие было экстраординарным в масштабах всей планеты, поэтому в срочном порядке созвали совет старейшин. Они долго изучали странное дитя, пытаясь проникнуть сквозь слои в его необычную суть, но ничего не выходило, закрытость малыша была абсолютной. Вдруг мальчик опять закричал, заходясь в плаче, а на улице в это время поднялся небольшой вихрь, он опрокинул навес от солнца, а тот, падая, снёс гнездо весенних птах, яйца выпали и разбились на каменной мостовой, тут же пробегавшая собака слизала «яичницу» и в глазах её появился хищный блеск. Она огрызнулась на проходившего мимо подростка, он упал от неожиданности и повредил ногу… Эта небольшая аномалия, как маленький смерч пронеслась в пространстве Гайи, вызвав зябкое чувство чего-то чужого, и Гайя затаилась в напряжении. Естественно от старейшин не ускользнуло это весьма значительное, если не сказать — решающее, обстоятельство. Вердикт был жесток, но иного выхода не было: первенец Арин и Свая, «слепой и глухой» ребёнок несёт угрозу разрушения единой целостной системы мира, что в последствии может образовать непредсказуемые процессы для Гайи, а значит дитя подлежит уничтожению. Решение тут же стало известно всем. Арин и Свай мужественно приняли его. Утром чужой для мира малыш был сожжен в глубинных, огненных шахтах Гайи.
Это и была та самая ловушка, поставленная Древними при создании мира Гайи. Никогда чужое сознание не могло быть вписано в единую картину мира без связующего переплетения с общим узором полотна Жизни.
Так была уничтожена первая попытка проникновения Иного…
Сознание, порождённое Випсом, выпало обратно в межпространство. Попытка провалилась, он понял, что вторжением с полной подменой в Дом Древних не попасть.
— Значит симбиоз. Но как? С Древними? — подумал Випс. Но он уже почувствовал вкус сладкого пьянящего мира Гайи и не собирался уходить не солоно хлебавши. Торопиться было некуда, а помешать ему никто не мог. Поэтому Випс погрузился в неспешные размышления, впав в межпространственный анабиоз на века…
Глава 3
Костёр почти догорел, и лишь изредка потрескивали угасающие угольки. Варвара замолчала. Ребята ещё некоторое время сидели погружённые мыслями в мир сказочной Гайи. Первая очнулась Маруся:
— Тёть Варь, а как Ариша пережила жестокую расправу со своим ребёнком?
— Спокойно пережила, — ответила Варвара, — она понимала всю опасность такого рождения. Это знал и понимал каждый из тех людей. И это знала Гайя.
— Какой ужас! — возмутилась Олеся, — неужели жестокость может иметь оправдания?
— Жестокость не имеет оправданий, когда совершается намеренно с желанием причинить вред, или возвыситься, или ещё как-то потешить свою гордыню, — ответила Варвара, — но здесь определяющим фактором была внутренняя защита всего организма. Чтоб не погубить целое, уничтожают лишь больной элемент. Это как иммунитет у организма срабатывает. Если вирус попадает, то здоровый и сильный организм, убивает вирус, а больной и слабый — нет.
— А что же случилось дальше? Сумел ли Випс придумать, как проникнуть в Дом? — спросил Ванька.
— Да, смог, но только это другая история, а сейчас уже поздно и пора расходиться по палаткам, — объявила Варвара, затем она попрощалась с ребятами и ушла.
***
Девушка вышла из плотных зарослей осоки и села на поваленное дерево, сняла обувь и одежду, сложила всё в небольшой рюкзачок, обернула его ветошью, а сверху приладила немного мха. Потом перегнувшись через поваленное дерево, ловко засунула свёрток в пустой ствол. Затем она выпрямилась и одним движением распустила длинные чёрные волосы, которые тёмными крыльями зашелестели за её спиной…
Сверкающая тень оторвалась от земли, и огромная чёрная птица взмыла вверх над высокими кронами вечнозелёных корабельных сосен. Описав круг над лесной полянкой, птица быстро набрала высоту и растворилась в ночном небе…
Часть 2. Договор
Глава 1
Самолёт сделал поворот и лучи закатного солнца, сквозь стёкла иллюминаторов, осветили дремлющие лица пассажиров. Мари зажмурилась от яркого света и посмотрела в круглое окошко иллюминатора. Там в бесконечной безбрежности раскинулось розово-алое облачное море, а внизу на горизонте, сквозь сиреневую дымку уже виднелись снежные вершины Пиренеев.
«Какая бескрайняя, божественная красота…» — думала Мари, любуясь захватывающим зрелищем. Подавляющее величие Земли и её гордая грандиозность рождали ощущение прикосновения к чему-то огромному и живому. — «Боже мой, ни машин, ни дорог, ни домов, с высоты ничего не различишь».
Неровные квадратики полей и садов были похожи на стёганное лоскутное одеяло, которым заботливая мать укрыла детскую колыбель, окутав её домашним уютом и теплом. Маленькие посёлки, словно залатанные прорехи, насаженные заботливой рукой, неуклюже теснились среди зелёного моря. А вот города с вечно дымящими трубами теплостанций, запутанные паутиной электрических сетей, казались серой коростой, болезнью, которая поразила живую поверхность и разрушила гармоничную целостность единого полотна. — «Даже представить сложно, глядя сверху, что там внизу, в этой серой массе живут миллионы людей, вечно куда-то бегущих, с суетливыми мыслями и такими же делами, озабоченных благополучием своей маленькой части каменного мира, и считающих себя венцом творения. А если прямо сейчас эта земная махина как встрепенётся, как проснётся и отряхнётся, словно мокрая собака. Вот умора будет, когда сиё «цивилизованное великолепие», тучей разноцветных брызг, полетит в космические дали, навсегда исчезнув с лица Её», — мысли девушки неслись вдаль, рисуя яркие апокалиптические картины гибели человечества и спасения Земли, как вдруг у Мари возникло щемящее чувство нелепости и тленности бытия, и где-то «под ложечкой» завибрировала вселенская тоска. «Нда, всё же от созерцания Земли с высоты птичьего полёта изрядно едет крыша». — Мари отогнала наваждение, ухмыльнувшись своим мыслям. Затем сладко зевнула, потянулась и прикрыла глаза, погружаясь во внезапно нахлынувшие воспоминания…
