выбралась на четвереньках, обдирая колени и ладони.
Уф! Я мешком повалилась на поднимающийся рядом склон, перевернулась спину и залюбовалась окружающим пейзажем, ровно настолько, насколько позволяло моё физическое и моральное состояние.
С внешней стороны мост оказался значительно более светлым, с аккуратным фигурным ограждением. Две колонны упираются в речное дно, ещё две опоры врезаны в оба берега. Ведущая через мост дорога уходила в тень зелёной тополиной рощи.
Я запрокинула голову. На этом берегу склон, пересечённый двумя узкими тропинками, поднимался от самой воды прямо к дороге, выныривающей из-под сумрачной сени деревьев леса. Их большие тёмные кроны густо переплетались между собой, вставали плотной стеной. Бледно-голубая небесная лазурь очерчивала ощерившийся ветвями массив.
Я провела пальцами по вороту блузки, натянула её обратно на плечи. Воспоминания о вчерашнем вечере, вернее, ночи были какими-то призрачными, нереальными, точно сон, от которого на утро помнишь только несколько отдельных сцен…
Тем не менее я закрыла глаза и честно попыталась восстановить картину произошедшего.
Девица, выехавшая из родного Дэнна слишком поздно и при этом желавшая попасть в Реалл как можно раньше…
Совершенно дикое решение воспользоваться «звериной» тропой, принятое в вечерних сумерках, когда приветливые огни Дэнна остались далеко позади, а впереди застыла угрожающе-чёрная громада леса и уходящая куда-то вправо объездная дорога…
Глупая надежда на «авось», на «а вдруг проскочу?», на «может, все эти россказни лишь пустые детские страшилки?..»
Лес, тёмный, мрачный, неожиданно тихий…
Орава монстров, вылезших неизвестно откуда…
Погоня… человек…
Я открыла глаза. Человек? Что он там делал?
Остановил Маркизу, сообразила я. Вот почему она так долго гарцевала на одном месте.
Если подумать, то он, наверное, и не человек вовсе, а этот, как его… ну, как говорят в нашем городе… а-а, кровопийца!
Сия мысль меня ужаснула. Я тщательно ощупала шею, однако ничего подозрительного не обнаружила. Заново обхлопала одежду. Надеюсь, моя девственность всё ещё при мне…
Я сползла к самой воде, стёрла кровавые подтёки, умылась, чувствуя, как ледяные капли обжигают кожу. На ощущение склонившегося к моей шее чело… существа воспоминания заканчивались. Дальше шёл провал.
Нахмурила лоб.
Нет, пусто. Не помню ни-че-го.
И что дальше?
Я всмотрелась в неторопливо текущую воду, силясь поймать своё отражение. Ой, лучше бы не смотрела!
Плакала моя несостоявшаяся работа… Вряд ли эта знатная дама, решившая меня нанять, согласится взять непунктуальную, растрёпанную девицу, больше похожую на огородное пугало, чем на приличную горничную приличного дома. И куда потом идти? Семья наша бедная, четыре дочери и каждой нужно мало-мальски достойное приданое… А городок маленький, и замуж удачно выйти затруднительно, и работать почти негде: либо танцовщицей в дешёвой таверне, либо там же подавальщицей. Если только облапают, считай, повезло…
Внезапно с дороги донеслось лошадиное ржание. Я вздрогнула. Быть того не может…
Вскочила, тут же пошатнулась – перед глазами всё поплыло. Я выждала минутку и полезла вверх по склону, спотыкаясь, хватаясь за пучки травы. Вцепилась в железные прутья ограждения, рывком выпрямилась и наконец-то поднялась на дорогу.
Гнедую лошадь с притороченной к седлу сумкой я увидела сразу.
– Маркиза! – я бросилась к ненаглядной моей кобыле, погладила по шее и приступила к осмотру сумки.
Что мы тут имеем? Кожаные шнурки завязаны, следов, э-э, вскрытия не наблюдается. Я залезла в сумку. Вроде всё на месте, даже мои единственные украшения – скромная цепочка и браслет из ненастоящего золота – были завёрнуты в платок и лежали на самом дне, куда я их и прятала. Хвала богам?
Смутное беспокойство не покидало меня. Я оглянулась на раскинувшийся позади лес. Дорога светлой лентой выплывала из его тени, но я знала: дальше она медленно поворачивала на северо-восток, минуя непролазную чащу. Где-то там, за трактом, в пелене утреннего тумана, скрывалась та злосчастная тропинка.
Я поёжилась. Неприятное ощущение… Я внимательно осмотрелась, хотя вокруг было ни души. Ну-у, может, душ тут и впрямь нет, но я лопатками чувствовала, как некто, затаившийся в бледном сумраке леса, сверлит мою спину настойчивым, пронзительным взглядом.
Я растянула шнуровку бывшего плаща, сняла его и швырнула в лесную тень.
– Чтоб вам подавиться!..
Кажется, полегчало.
Я сдёрнула жалкие останки поводьев, неизвестной рукой наброшенные на нижнюю ветку невысокой рябины, и вскарабкалась в седло. Пейзаж слегка расплылся, но я упрямо мотнула головой и тронула кобылу.
– Поехали отсюда, Маркиза. Как говорит моя мама, дарёному коню… – я покосилась на недовольно прижатые уши, – ой, прости, лошади в зубы не смотрят, Тюхе дважды об одном и том же не просят… Н-но!
Подковы звонко застучали по камням, и Маркиза резво перебежала через мост.
– – –
Он вышел из своего укрытия, едва шум подков стих на том берегу за поворотом. Согнувшись, как прихваченный радикулитом старик, и пошатываясь, точно подвыпивший посетитель таверны, он добрёл до куста дикой ежевики, на ветвях которой уныло повисли выброшенные девушкой лохмотья. Осмотрелся, ровно на столько, насколько позволил обзор низко надвинутого чёрного капюшона. Быстро и ловко сдёрнул останки плаща, смял их покомпактнее, остро ощущая исходящий от ткани запах – запах той блондинистой дряни! – и спрятал под полой своего плаща. Снова огляделся, развернулся и, прихрамывая, направился к лесу. По дороге споткнулся, глухо и хрипло выругался сразу на двух языках и, наконец, нырнул в медленно исчезающий утренний туман.
– – –
– Эй, красавица!
Я вздрогнула. Голос был женский, молодой, задорный, с нотками лёгкого нахальства. Я придержала Маркизу, вопросительно глянула на владелицу голоса.
Ага. Так я и думала.
Молодая девушка, стройная фигура, роскошные – в районе декольте особенно – формы, подчёркнутые коротким красным корсажем и длинной тёмно-синей юбкой с пикантным разрезом до бедра. Блестящие, отливающие медью рыжие волосы длиной ниже плеч обрамляли нежное лицо с округлыми щеками и алыми припухлыми губами, неровные прядки ассиметричной чёлки падали на тонкие брови.
– Хочешь, погадаю? – спросила девушка, изучая меня пронзительными тёмно-карими глазами. – Что было, что есть, что будет – обо всём расскажу.
Я посмотрела поверх её головы.
В центре большой, в форме восьмиугольника, площади шумел фонтан. Вода сверкающими струями вырывалась из огромной каменной чаши, похожей на бутон тюльпана, изгибалась и, искрясь на солнце, опадала в круглый бассейн. Из маленьких венчиков у основания чаши вытекали струи покороче и потоньше, внутреннюю сторону бортика оплетала гирлянда каменных цветов в лентах прозрачной воды.
Неподалёку от фонтана расположились три тёмно-синих шатра, несколько крытых повозок и распряжённые лошади. Перед шатром, чей купол был расцвечен серебряными звёздами, собрались местные жители
