Кое-какие секреты пиратов явно были и их секретами. «Одно утешает: гнездо они разнесли целиком», — подумал Сварог. Все до единого, кого успели допросить, клялись и божились, других таких нет, были только они. И подумал еще: когда все кончится и материалов накопится достаточно, нужно будет сориентировать свои спецслужбы на поиски и в этом направлении. Глупо думать, что они вскрыли всю сеть поставок туда и обратно. Так что работы хватит — но ему самому, слава богу, этим заниматься уже не придется — мало ли у него толковых подчиненных?
Выключив компьютер, аккуратно собрал в немаленькую стопу бумаги и подошел к стоявшему в углу шкафу — высокому, резному, в стиле «школы Доли Чолатара» щедро украшенному искусной резьбой и завитушками, На вид он выглядел настолько хрупким, что любой здоровенный драгун мог вынести дверцы одним добрым пинком. Вообще-то так оно и было бы, окажись шкаф обычным. Он и был обычным — вот только заключенным в мощное силовое поле, в точности повторявшее очертания антикварной мебели. Ни одна живая душа на земле не смогла бы его преодолеть — да и кое-какие заоблачные технологии не помогли бы…
Коснулся большим пальцем правой руки центрального медальона одной из украшавших крышку завитушек — ключом к невидимому замку служит не только отпечаток пальца, но и кое-какие биологические поля всего Сварогова организма. Спрятал туда бумаги, включил поле и вернулся за стол. Нажал кнопку под столешницей — теперь в приемной на столе секретаря, опять-таки пониже столешницы, загорелась синяя лампочка, означавшая, что его величество свободен от дел и доступен для посетителей. Мимоходом подумал с ухмылкой, что успел забить дворец изрядным количеством всевозможных электронных штучек — но Канцлер ему ни разу на это не попенял, хотя не мог не знать. Умный все-таки человек, прекрасно понимает разницу меж пустыми забавами и интересами дела — к тому же если все «неположенное» надежно укрыто от непосвященных… Даже за компьютер Интагара ни разу ни словечком не покритиковал…
Упомяни о черте — а он тут как тут… Правая створка высокой раззолоченной двери тихонько отошла, и в образовавшейся щели показалась физиономия Интагара. Как и полудюжина других самых верных сподвижников из местных, министр тайной полиции, когда горела синяя лампочка, имел право входить без доклада, но, как и все прочие, считал необходимым проявлять некую деликатность. Так поступали все, за исключением Мары — но на нее слишком многие правила и запреты, как легко догадаться, не распространялись… Даже Яна держалась скромнее — ради сохранения инкогнито, и его орлы из девятого стола тоже. Правда, порой (когда горела даже не желтая лампочка, а красная, означавшая, что король принимает лишь в случае Белой тревоги, а пока что недоступен и для узкого круга сподвижников) и они подавали сигнал, заставлявший вспыхивать фиолетовый огонек на его портсигаре (выполнявшем чертову уйму функций). У всех были браслеты, на которых стоило лишь нажать соответствующий драгоценный камень (в том числе и у Родрика — дворяне здесь тоже носили браслеты).
— Входите, старина, — сказал Сварог с некоторой даже радостью (хороший случай отвлечься от двухчасового корпения над бумагами и компьютером). — Надеюсь, никакого заговора? Честно говоря, заработался, небольшой заговор меня бы отвлек.
— Никаких заговоров, государь, — что-то очень уж серьезно ответил Интагар, присаживаясь после жеста Сварога. — Все спокойно. Розыски по известному вам делу понемногу приобретают размах, мои коллеги в других странах, согласно вашему повелению, включаются в работу…
— Что же вид у вас чуточку унылый?
— Вы же знаете, государь, терпеть не могу непонятного. Особенно когда оно случается при таких вот обстоятельствах…
— Ну?.. — спросил Сварог.
Из-за широкого отворота Интагарова камзола появился конверт — не особенно большой, но пухловатый, с синей сургучной печатью, на первый взгляд, припечатанной каким-то простым подручным предметом вроде донышка стакана. Без всяких надписей. Интагар положил его на стол перед Сварогом сургучом вниз — и тут-то Сварог разглядел надпись. Точнее, рисунок: довольно мастерский изображенный черными чернилами глаз и над ним корона. Старинная эмблема высшей степени секретности — «только для глаз короля».
Чуть удивленно поднял брови: если и появлялись секреты такого рода, Интагар всегда передавал их устно — а среди его агентов не было людей, обладавших бы правом передавать королю донесения с такой эмблемой. Было вообще-то несколько, но, во-первых, к ведомству Интагара они не принадлежали (хотя нельзя ручаться, что Интагар кое о ком из них не знал — такая уж персона), а во-вторых, подобные конверты всегда передавал статс-секретарь, и они каждый раз были запечатаны в другой, с самой невинной, но много означавшей для секретаря надписью…
— Интересно, — сказал Сварог, взвешивая конверт на руке, (это действительно было интересно, впервые на его памяти случалось). — И в чем тут непонятное? Я хочу сначала выслушать ваши пояснения… Кстати, вы не поддались соблазну раньше меня ознакомиться с содержимым? Вообще-то за самовольное вскрытие такого вот пакета полагается смертная казнь, но я слышал краем уха о былых министрах тайной полиции, излишне любопытных. Печать очень уж простая, ваши мастера без труда подделывают и посложнее…
Интагар решительно сказал:
— Возможно, будь на вашем месте другой король… Но с вами такое проделывать опасно. Еще спросите, не вскрывал ли я его — и конец…
— Вот за что я вас всегда ценил, Интагар, так это за редкостное здравомыслие. В том числе, — сказал Сварог, по-прежнему вертя конверт — не из самой лучшей бумаги, но все же сразу видно: в лавке куплен, не самодельный… Что не так с этим посланием?
— Дело даже не в послании, а в личности того, кто его для вас передал, — сказал Интагар, насупясь. — От этого человека я в жизни бы не ожидал, что однажды он передаст мне для вас письмо с такой эмблемой.
— Давайте по порядку, — сказал Сварог.
— Письмо мне буквально квадранс назад отдал Юл Качер и горячо, я бы даже сказал, возбужденно просил передать вашему величеству. Он парень уравновешенный, но сейчас явно волновался, я его редко таким видел… Разве что когда он на тропе…
— Давайте-ка поподробнее об этом самом Качере.
— Это мой человек, — сказал Интагар. — Три года служит. — Парень молодой, хоть и не юнец, из фригольдеров, но грамотный… Не глупый, сообразительный, взысканий и серьезных упущений по службе нет. Я его два года подержал в «топтунах», он хорошо справлялся, и я решил его чуточку повысить. Перевел в «коридорные». Вам ведь нет нужды напоминать, кто это такие?
