— А мне уже пятнадцать! — вспыхнула сердито.
— А тебе не дашь, — усмехнулся метаморф.
— Ну, спасибо на добром слове!
И как не возмутиться, если каждый встречный малявкой зовет по причине моей худосочности. Вот сестры да, что старшая, что младшая, красивы — в мать, а я, как и брат, в отца фигурой. Но если Россу костлявая худоба идет, то мне — отнюдь, и от мальчишек меня лишь коса до пояса и отличает.
— Что ж если пятнадцать есть, значит, ты идешь в ведическую школу.
— Но… как же, я ведь даже не… — в смятении посмотрела на родителей. Обучение в ведической школе? Мы такое в денежном плане не потянем, я это точно знаю. Но вслух произнесла: — У меня нет на это ни времени, ни желания, ни…
— Ни выхода из положения, — заключил Октован Кворг и поднялся с постели спящего Анхея. — Твой дар будет и дальше развиваться. В конечном счете станет опасно прикасаться не только к твоим губам, но также к волосам и коже, а после даже рядом стоять будет невозможно.
Мама, глядя на меня, заплакала, папа лишь кулаки сжал, а я спросила:
— В ведьмы идти обязательно?
— Да. Убивать ты сумеешь и без образования некроманта.
Ужас какой!
— И пока я ищу решение в книгах темного искусства, ты будешь изучать исцеление. — Ведьмак глазами указал на спящего парня. — В противном случае проблем с сокрытием трупов не оберешься. — И со знающей улыбкой добавил: — Их же нужно скрывать, затем закапывать или сжигать, объяснять защитникам правопорядка пропажу друзей и ухажеров.
Делать нечего, я согласилась. Но едва в ведическую школу пошла, на него одного надеяться не стала. Во-первых, новый ведьмак, как и старый, с памятью не дружит, во-вторых, если он за последние шесть лет ответа не нашел, то какие уж тут надежды, и, в-третьих, он-то ищет, а время идет. В старших классах девушки уже с парнями встречаются и замуж спешат, а я… А я чем хуже? Неужели мой удел лишь издали на Тамиша, старосту класса, смотреть. Выискивать во дворе школы его светлую голову, теряться от взгляда васильковых глаз и мечтать, что когда-нибудь он с загадочной улыбкой будет шептать свои истории мне, а не Катьке из Нагибы, которая знать не знает, что ржать как лошадь девушкам нельзя.
Вот и взялась самостоятельно за ковку счастья. В библиотеке книги нашла, затем заказала пару-тройку в городе Треда близ нашего Приграничья и на каникулах начала ставить эксперименты. Гирби своей подопытной роли был отнюдь не рад, но раз уж он мои прикосновения терпит и не умирает, значит, его умертвить невозможно.
И в этом я была уверена ровно до сегодняшнего дня…
Дня, когда неубиваемый подопытный неожиданно затих. Он стойко перенес Золоченое забвение и Черное наветрие, но перестал дышать, как только я наслала Поцелуй красных роз. А ведь раньше он это проклятие безболезненно переносил и не срывал эксперимент на середине. С тоской посмотрела на зверька и оборвала опыт. Гирби теперь до рассвета проспит, а мне для экспериментов придется ждать следующих каникул. Обидно до слез. Целый месяц лемуру под хвост, а я так и не узнала, почему сочетание трех смертельных проклятий не позволяет мне забрать жизнь.
Закрыв все пробирки, потушив свечи и стерев знаки некроманта со стола, я подняла питомца на руки и отправилась в спальню. Там уложила подопытного на кровать и освободила от ошейника — очередного подарка Октована Кворга. Едва ведьмак узнал о моем желании экспериментировать, незамедлительно вручил мне артефакт Хао со словами: «Без него в пыточную… питательную… то есть испытательную Гирби не бери», и уже ему, лемуру: «Твое беспрекословное сотрудничество упростит наш расчет». Не знаю, о каких счетах шла речь и на что рассчитывал метаморф, обращаясь к питомцу, но зверек, как был капризным, громким, наглым, агрессивным и мстительным, таким и остался. Изменилось лишь то, что есть он начал за троих и не стеснялся с едой забираться на мою кровать. В общем, обнаглел окончательно.
Погладив его за ушком, с сожалением посмотрела на последствия смертельных проклятий. Стянула перчатку и, аккуратно прикоснувшись пальчиками к оставшимся островкам неповрежденной шкуры, прошептала формулу восстановления. Истлевшие проталины и бордовые борозды очень медленно, словно бы нехотя, исчезли, возвращая шелковистой шерстке стальной цвет и убирая из полузакрытых глаз зверька остатки Золоченого забвения. Как ведьма я этого заклинания знать не должна, но как некромант-самоучка имела полное право на его использование. Что-что, а именно оно помогло мне избежать двадцати трех обвинений в нанесении умышленного вреда, десяти — в попытке убийства и одного — в акте лишения жизненных сил. Хотя если быть честной, то я бы с радостью понесла наказание за последнее преступление и оставила парня страдать. Потому что поцеловать меня наш староста Тамиш решился на спор. Убить не убила, но в отместку наградила длительной головной болью. И вроде бы квиты, однако разочарование гложет до сих пор.
Внизу хлопнула дверь, и мама позвала меня.
— Бегу!
Пробуждение было сродни смерти, выворачивающее кости из суставов, сдирающее кожу и выдалбливающее агонией мозг. Уникальное сравнение для живых, но Герберт уже точно знал, каково это — умереть и потерять одну из трех своих жизней. Проклятье! Возможность прожить триста лет сократилась до двухсот, и он уже ничего не мог поделать с этим. Простонал ругательство в честь сероглазой некромантки и едва попытался сделать вдох, как раскаленный жгут боли пробил его грудь, чтобы свернуться в легких расширяющимся обручем.
От последующего выдоха со вкусом крови многоликого выгнуло дугой. Неосознанный оборот из лемура в человека окончательно разорвал его и без того пострадавшие тканевые покровы. И не успел он прийти в себя после болезненного обращения, как на руках появились непропорционально большие для птицы когти, на лице клюв, а на спине неожиданно начали расти огромные крылья. Вспоротое ими одеяло выдохнуло белый пух высоко вверх, который, словно снег, плотным слоем укрыл скованного судорогой Гера. Это длилось не более пяти минут, но он уверился, что умер вновь.
— Убью! — прохрипел метаморф младшей ветви рода Дао-дво, с трудом убирая последствия странного оборота, и, пошатываясь, направился к шкафу.
Створка скрипнула, на звук из белья высунулась знакомая лупоглазая морда, сонно потирающая нос. И именно этой морде Гер сказал:
— И начну с тебя…
* * *
Выслушав родителей, я застыла, как громом пораженная. На мгновение в кухне значительно потемнело, а затем потолок неожиданно стал ниже, а окна словно бы меньше и дальше. И дабы не оказаться на полу, я предусмотрительно села за стол, оказавшись лицом к лицу с незваным гостем. На благородную сволочь, а это видно было по лицу, посмотрела лишь мельком и погрузилась в невеселые раздумья. Это что же, разговор о приданом в прошлый мой приезд шуткой не был? Удивленно перевела взгляд с улыбающейся матери на хмурого отца. Нет, быть такого не может! Их наверняка в заблуждение ввели, сыграли на чувствах мамы, желающей мне счастья и любви.
