«России или СССР?» — так и подмывало спросить Василия, но он промолчал. Как бы ни нуждалось в его услугах его бывшее руководство, раз… два… и он мог снова оказаться в застенках. Кстати… как там имена тех, кто над ним измывался? Надо будет потом запросить их дела. Василий не был злопамятным, но и прощать никого не собирался. Одно дело допрашивать врагов народа, и совсем другое — своего бывшего товарища, с которым вчера чай с водкой пили…
— Ну как, готов снова встать в строй для борьбы с врагами Советского государства? — продолжал товарищ Шлиман, по-своему истолковав молчание Василия.
— Хорошо, — кивнул тот, потому что очевидный отказ, видимо, означал возвращение в камеру и продолжение «дознания».
— Вот и чудненько, — обрадовался Шлиман. — Так что дело твое мы пока приостановим, а ты, Василий, возвращайся к своей обычной жизни… Нет, сначала тебя подлечить надо, а то, смотрю, наши товарищи немного переусердствовали. Мы тебя на пару дней в больницу определим, пусть подлатают… Но уж больше двух дней отдыха дать тебе не могу. Начальство давит…
— Хорошо… — кивнул еще разок Василий. Разбитые губы плохо слушались, но он старался выговаривать слова как можно четче: — Верните ключ.
— Какой ключ? — удивился Шлиман.
— Гессель Исаакович, не стройте из себя дурака, верните ключ, и тогда, быть может, я соглашусь вернуться к своим обязанностям в Третьем отделе ГУГБ.
Шлиман аж зубами от злобы заскрежетал. Давно уже никто не позволял себе разговаривать с ним таким тоном. Разве что сам товарищ Берия. И тем не менее он тут же взял себя в руки, расплылся в широкой улыбке, а потом хлопнул себя по лбу, словно только что о чем-то вспомнил.
— Ах, ключ? Это такой маленький ключик с тремя…
— Гессель Исаакович… — твердо повторил Василий, вытянув открытую ладонь.
Скривившись, Шлиман полез в верхний правый карман френча и вынул ключ, а потом положил его на ладонь Василия.
— Но ты должен сказать мне, что это за ключ и откуда он у тебя…
— Это память о моей маменьке, — в тон Шлиману ответил Василий. — Он открывает шкатулку с семейными фотографиями.
Глава 1
Подарок барона
1939 год. Ленинград
Какие бы ни были дали,
Ты их одолеешь в борьбе
И скажешь: «Я выдержал, Сталин,
Я думал в пути о тебе».
В. Акшинский. «Наше счастье»
Как только машина выехала из ворот спецбольницы, где Василий провел два последних дня, Шлиман задвинул стекло, отделяющее водителя и охранника от пассажирских сидений, а потом протянул Василию толстую папку. На обложке значилось:
«Совершенно секретно
ДЕЛО 7832
Допуск имеют…»
И дальше шел длинный перечень незнакомых Василию фамилий.
— Посмотри. Сейчас тебе придется заниматься именно этим. Ребята из Первого отдела не справились и сбросили это дело нам.
Василий приоткрыл папку, полистал. Множество бумаг, исписанных мелким почерком. Описания мест преступления, свидетельские показания. Читать все это, разбирая чьи-то каракули?..
— А может, вы мне так, вкратце расскажете, а я потом почитаю.
Гессель Исаакович покосился на папку, потом внимательно посмотрел на Василия. Отдавая ему это дело, он с самого начала подозревал, что его подопечный пошлет к черту всю писанину, но вот так, сразу…
— Сколько у нас времени?
— Минут за двадцать доедем.
— И вы, Гессель Исаакович, считаете, что я смогу все это прочитать за двадцать минут и сделать соответствующие выводы?
Шлиман фыркнул, скривился. Видимо, ему очень не хотелось говорить на данную тему… Машину мерно покачивало на разбитой брусчатке мостовой. Мимо проплывали серые стены бывших доходных домов, над которыми нависло угрюмое ленинградское небо.
— Хорошо… — наконец не выдержал неловко затянувшегося молчания Гессель Исаакович. — Если в двух словах: две недели назад мы получили оперативные данные от одного из сотрудников немецкого консульства о том, что под видом беженца немца-коммуниста, бывшего коминтерновца в Ленинград прибыл гауптштурмфюрер СС Вальтер Хек. Тот самый Хек, что придумал большую часть нацистской символики, правая рука твоего старого знакомого Вилигута… Так вот, — продолжал Шлиман, сделав весомую паузу, — этот Хек прибыл для того, чтобы добыть некий предмет, в получении которого крайне заинтересовано руководство Аненербе. Ты, конечно, знаешь об этой оккультной секте фашистов?
— Да, Григорий Арсеньевич рассказывал, — кивнул Василий.
— Увы, судя по твоему рассказу, а я надеюсь, он был правдив, товарища Фредерикса больше нет с нами… Он погиб… А ведь он был самым крупным специалистом по немецкому мистицизму… Он отлично знал не только все руководство Аненербе, но и… Впрочем, чего теперь говорить, — перебив сам себя, вздохнул Шлиман. — Так вот, возвращаясь к нашим делам… Этот господин Хек позавчера ночью наведался во дворец, ранее принадлежавший графу Юсупову. Ну, тот, что у Поцелуева моста.
Несмотря на то, что Василий уже давно жил в Ленинграде, он до сих пор путался в названиях улиц, каналов, рек и мостов. Да еще эти переименования! Невский в одночасье стал проспектом 25 октября, Дворцовая площадь — площадью Урицкого, Гороховая — улицей Дзержинского… И теперь даже коренные жители порой путались в хитросплетении новых и старых названий.
— Так вот, согласно полученным оперативным данным, мы устроили засаду, — продолжал Шлиман. — Там были ребята из Первого и пара наших спецов. Их всех положили, но, судя по всему, грабители не нашли того, что искали.
— Почему вы так уверены?
— Мы их спугнули.
— ?
— Они вошли… Началась пальба, и к тому времени, как наши были перебиты, подъехало два авто с солдатами. Грабители бежали.
— Что им было нужно?
— Они ищут какой-то артефакт.
— Еще раз с самого начала, — поморщившись, попросил Василий. — Сколько было наших?
— Двад… Тридцать два человека, — сознался Шлиман.
— Их?
— Двое.
— И вы хотите сказать, что двумя немецкими стрелками перебито тридцать два энкавэдешника?
— Не совсем. Трое наших остались живы, и они уверяют, что пули грабителей не брали.
— Тогда почему немцы бежали, когда прибыло подкрепление?
На этот вопрос у Шлимана не было ответа.
— И вы решили выписать мне индульгенцию, чтобы я…
— Ну, скажем так: рассмотрев всевозможные аспекты дела, мы решили, что вы — самая подходящая кандидатура для того, чтобы остановить похитителей.
— И как вы себе это представляете?
