– Гатине,– едва завидев вошедшего слабым голосом пролепетал Берард первый.– Прости. Несмотря на твои потуги, я оказался плохим королем.
– Бог вам судья, ваше величество, ибо никто из живущих не в праве осуждать короля.
– Но только не ты.
– Я пришел не для того, чтобы корить вас в чем-то. Я никогда не относился к тем, кто предпочитает пинать смертельно раненного, не способного постоять за себя. Все с чем я был не согласен, я говорил всегда в лицо, когда вы были в полном здравии.
– К сожалению, я тебя не понял вовремя. Не понял, что значит быть настоящим королем. А теперь уже слишком поздно. Позаботься о моем мальчике. Он куда лучше меня, хотя и с изъяном.
– Пока бьется мое сердце, ваше величество, преданнее слуги у вашего сына не будет.
– Ну вот и все. Знаешь, а ведь мне уже не терпится уйти. Она там и меня ждет. Иначе и быть не может, ведь мы так любили друг друга.
Нет. Он неисправим, даже на смертном одре. Какой-то червячок засвербел в груди и Жерар вдруг почувствовал, что не может молчать. Да, король из него вышел никудышный, но человек он был хороший. А потом, кто знает, может это окажется для него радостной вестью. Да, нет же. Сказанное возможно сразу сведет его в могилу, но точно будет радостной вестью. Дьявол! Не может он промолчать. Жерар всегда был уверен, что поступил тогда правильно, этого требовали интересы королевства. Но это не значит, что он никогда не испытывал чувства вины перед теми, кого использовал как разменную монету. В последнее время он стал задумываться над этим все чаще, наверное все же это старость.
– Она тебя не ждет, Берард, так как не покинула этот бренный мир.
– Как… Что…
Вот и все. А он-то дурак надеялся, что тот уйдет с радостной улыбкой на устах. Вместо этого только выражение крайнего удивления и широко распахнутые глаза. Покойся с миром. Жерар осенил себя святым кругом с заключенным внутри крестом и склонился, чтобы смежить веки умершего…
Господи, только бы не прознал никто. Барон и представить не мог, что есть еще что-то на этом свете, способное его напугать. Он не боялся выходить против оборотня в ночном лесу, точно зная, что не может использовать оружие, потому что тот был нужен для опытов Волану. Он охотился на волколака. Он целый год подвергался страшным пыткам. Да много еще чего, а тут подскочить как ошпаренный от легкого прикосновения умирающего. Именно, что умирающего, потому как Берард вовсе не собирался отправляться в свой последний путь, не узнав, что именно имел ввиду барон.
– Погоди, Жерар,– едва слышно скорее выдохнул, чем сказал, король.– Расскажи мне все. Я умоляю.
– Если коротко, то разбойник ударил ее ножом в грудь и выбросил с обрыва. Но Господь уберег ее и она выжила. Ее спас один трактирщик. Она лишилась ума, но взамен получила дар исцелять людей, чем и занимается сейчас. Она любима и почитаема всеми и по своему счастлива. Не смотри на меня так. Я узнал об этом совсем недавно. Прости, но я не мог сказать тебе.
– Несвиж.
– Да, Несвиж.
– Боже, порой я думаю, что моему отцу следовало завещать корону тебе.
– Мы не всегда вольны в своих поступках. Он ни за что не хотел завещать ее Гийому, но долг потребовал этого и он подчинился.
– А дитя? Мой сын?
– Он выжил и вырос. Он славный малый и прекрасный боец. Наемник. Да, я поведал ему кто он есть на самом деле,– поняв немой вопрос ответил Жерар.– Мальчик настоящий внук своего деда. Он попросил оставить его при себе и приглядывать, чтобы никто и никогда не посмел использовать его против семьи.
– Он в твоем замке?
Спокойно смотреть на умирающего не было никаких сил. Берард беззвучно плакал, по его бледным щекам пролегли две мокрые дорожки слез. Да что же это?! Не иначе как комок подкатился к горлу барона, мешая дышать и говорить. Телячья немочь! Да возьми ты себя в руки! Нельзя! Пользы от этого никакой, только вред!
– Он здесь. В этом лагере. Не проси,– барон все же нашел в себе силы говорить твердо, никак не выказывая своих чувств.
– Несвиж,– устало вздохнул король. Легко так вздохнул, никакого намека на охватившие его чувства, только слезы.– Он участвовал в сражении?
– Да. Это он пришел к нам на помощь и спас нас.
– Как бы я хотел его увидеть.
– Прости.
– Но ведь я могу призвать к себе того, кто спас если не мою жизнь, но жизнь моего сына.
– Не надо.
– Я не могу иначе. Он мой сын.
– Он может стать причиной множества бед.
– Тогда ты должен был его убить, чтобы обеспечить безопасность.
– Он принц крови.
– Когда тебя это останавливало, старина Жерар? Гийом… Не родившееся дитя Бланки… Я знаю. Я всегда это знал. Но Изабелла…
– Мне слишком много приписывают, Берард. Но правда в том, что я всегда стоял на страже короны, и никогда не помышлял против королевского рода.
– Я должен верить?
– А зачем мне врать тебе?
Гатине врал самозабвенно, врал так, что сам готов был поверить в свою ложь. Иначе никак. Берард все еще при памяти и он сможет взболтнуть лишнего. Жерар уже корил себя за то, что подался чувствам и сообщил ему о Георге. А потом, если ему так уж захочется узнать всю правду, то ее ему поведает его отец, когда они встретятся в ином мире, если встретятся.
– Действительно, врать тебе незачем, ведь я уже одной ногой в могиле. Ты не призовешь его?
– Телячья немочь! Берард, ты не можешь позволить себе слабости, даже на смертном одре, до последнего вздоха – ты король.
– Вот ты меня и укорил.
– Прости.
– Как его зовут? Хотя бы имя я могу знать?
– Георг.
– Изабелла всегда любила моего отца как своего и была любима. Оставь меня. Я хочу побыть один. Ах да, одному побыть не получится, весть о кончине короля должна разнестись вовремя. Позови Гарна, у него есть незаменимая способность, он может сидеть настолько тихо, что его не замечаешь.
Покинув палатку Жерар направил в нее оруженосца, которого искать не пришлось. Верный вассал стоял сразу у границы караула, напротив входа взирая на него с нескрываемой тревогой. Разумеется ему было известно, что король уже отходит, но как и любое любящее сердце он надеялся на чудо.
А вот барон Гатине в чудеса уже давно не верил. Необходимо было срочно исправлять совершенную им только что ошибку. Теперь это был прежний несвижский пес и он не собирался потакать ничьим слабостям, ни своим, ни королевским. Лично разыскав Георга он приказал ему отправлять сотню в разъезды. Все еще была вероятность, что отыщется еще кто-нибудь из беглецов. Сам сотник возглавил один из разъездов, нечего ему здесь делать.
Едва наемники покинули лагерь, как к их стоянке подошел оруженосец короля, Гарн. Эх Берард, Берард, с кем ты хотел тягаться по части хитрости. Прости, но видеть тебе парня незачем. Остается только надеяться, что ему достанет благоразумия не объявлять об этом во всеуслышание.
