С другой стороны, дочку он вылечил. Наташка по всем анализам выглядела абсолютно здоровой, а врачи непонимающе разводили руками. Ради одного этого стоило проходить через странный и, откровенно говоря, глупый ритуал. Правда, у дочери после Шуркиного лечения волосы и глаза перекрасились в салатно-зеленый цвет, ну да ладно. Мелочи, их можно стерпеть.
Поэтому, несмотря на утекающие с быстротой немалые деньги, любые просьбы дханна Алла выполняла. И выполнять станет впредь. Она слабо верила в гипотетическую могущественную родню, древние традиции и на корню пресекала попытки командовать собой, но материнским чутьем безошибочно знала: не появись в ее жизни недотепистого толстяка, Натулька уже была бы мертва. За здоровье дочери можно все отдать.
— Что стоишь? — Бизнес-леди со вздохом направилась к маленькому закутку, где хранились старый халат, швабра, ведро, комплект инструментов и прочие чрезвычайно востребованные вещи. — Давай начинай пилить.
— Я лучше ее на место приварю, — раздумчиво возразил дилетант от магии. — И укреплю заодно. Мало ли, пригодится…
— Шурик, серьезно говорю — прекращай. Сегодня чуть оба не погибли.
— Нельзя, — с тоской вздохнул парень. Он без особых усилий выпрямил трубу, встал на табурет, соединил треснувшие по стыку концы и накрыл их ладонями. На мгновение сосредоточился. Когда толстяк опустил и стряхнул руки, сбрасывая напряжение, на металле даже шва не осталось. Алла, успевшая привыкнуть к колоссальной силе своего покровителя, до сих пор изумлялась таким вот небрежным демонстрациям невозможного. — На общении с тонким миром, почитай, половина школ основана. Это база, ею нужно владеть.
— Тогда учителя найди. Ты же говорил, магов по миру много.
Шурик прекратил поглаживать трубу ладонями, слез на пол, переставил табуретку и принялся за новый участок. В местах прикосновения металл еле заметно менял цвет.
— Смертные мне помочь не могут, сородичей я сам просить не хочу. Пойми, не могу я занятия забросить.
— Мне надоело на вулкане жить, — высказалась Алла, привычно накручивая тряпку на швабру. — Каждый день что-то происходит. Может, все-таки найдешь какой вариант?
— Я подумаю, — неохотно пообещал дханн.
Алла откинулась в кресле, раздраженно помассировав уставшие глаза. Хотелось отрешиться от ровных колонок цифр, понять стоящие за ними факты и события. Похоже, кто-то из ее помощников врет. Из стройной картины бизнеса выпадали отдельные кусочки, не желавшие занять предназначенного им места, отчего возникало желание срочно пригласить независимых аудиторов. Ей-то казалось, что проблем с командой нет: старые, еще отцовские служащие после его смерти либо ушли с причитающимися кусками, либо не возражали против ее руководства, на вакантные места она назначала своих, проверенных людей. Выходит, она ошибалась. Проверять придется всех.
Пропало не слишком много, миллиона полтора, но сейчас каждая копейка на счету. Пока со старыми кредитами не рассчитались, новых никто не даст. Положение у холдинга сложное, об этом все знают, не накинулись еще только потому, что теперь проблем у всех хватает. Или кто-то решил прибрать лакомый кусок? Подкупил одного из менеджеров и тихонько выжидает, пока ее фирма окончательно не лишится свободных средств? Причем подкупил совсем недавно, прежде никакой фальши в ежедневной отчетности не чувствовалось.
Дверь без стука отворилась, в проем бочком протиснулся Шурка. Не из стеснительности — он во все двери приставным шагом проходил. Его появлению Алла не удивилась. С некоторых пор она начала чувствовать присутствие «повелителя», если только тот не пытался маскироваться. Еще она стала лучше улавливать в разговоре ложь, хотя и прежде замечала за собой неожиданные вспышки интуиции. Остальные полученные бонусы выглядели скорее отрицательными последствиями. Во-первых, постоянно хотелось есть. Голод донимал ее круглые сутки, регулярно подтачивая решимость сохранить стройную талию и не открывать холодильник после шести вечера. Спасалась она за обедом, поглощая двойные порции высококалорийной пищи. Теперь Алла честно могла признаться окружающим, что из всех видов молочных продуктов для нее любимым является молочный поросенок с хреном. Во-вторых, Шуркины эксперименты, равно как и просто присутствие сей колоритной персоны поблизости, жителей и гостей усадьбы нервировали. Напрягали. И если охранники, прислуга и постоянные посетители успели привыкнуть к его невысокой, но чрезвычайно плотно сбитой фигуре, то деловых партнеров приглашать в дом она перестала. Хватит с нее ходящих по городу слухов о мутантах, выращиваемых по заказу Минобороны, или регулярных скандалов на тему «перестань издеваться над людьми». Причем парень честно старался ничего плохого не делать — сама судьба, казалось, впутывала его в смешные и нелепые ситуации. Для него нормально, случайно проходя мимо, скинуть расфуфыренную подругу миллиардера в бассейн, тут же броситься ее спасать и попутно окатить взметнувшимся фонтаном воды прочих собравшихся на банкет персон. Правда, тот банкир все равно собирался менять любовницу, да и вроде вечер запомнился…
И все-таки следует умерить Шуркину активность. Слон в посудной лавке — сравнение показалось ей очень удачным, — как бы ни старался, что-нибудь да сломает. Если только не замрет или если добрые люди не выведут его на улицу.
Алла метнула взгляд на часы внизу экрана монитора. Половина одиннадцатого, время второго ужина по графику парня. Значит, поднялся он снизу, с кухни, где опять ополовинил кастрюли. Как показывает практика, обычно новые идеи приходят к нему сразу после еды, поэтому…
— Сдается мне, ты опять что-то задумал.
— Почему сразу — задумал? — Кресло жалобно заскрипело, принимая в себя немаленькую тушу. Ручки, прикинула Алла, скоро отвалятся. — Ты же сама просила, чтобы я вел себя потише и не мешал занятиями окружающим.
— Моя голубая мечта, на исполнение которой я постепенно теряю надежду, — сухо сообщила женщина.
Получив в ответ обиженный взгляд, она почувствовала себя хулиганом, терроризирующим ребенка в песочнице. В каком-то смысле так оно и было с точки зрения жизненного опыта. В тридцать лет она успела объездить половину мира, выйти замуж, родить ребенка, развестись, получить два высших образования и поработать в нескольких крупных иностранных компаниях. Когда умер отец, его место во главе дела она заняла не колеблясь. Шурик же, судя по обрывкам неохотно выдаваемой информации, в родном доме жил не слишком весело. Потому и сбежал, едва наступило совершеннолетие. Иными словами, представлениями о мире он обладал несколько книжными, самостоятельной жизни его никто не учил, в результате столкновение с действительностью оказалось шокирующим и болезненным. Чудо еще, что жив остался, с его-то удачливостью.
