Услышав шум центрифуги, полковник заглянул в один из дверных проемов и, раздвинув шторки, проскользнул в маленькую лабораторию.
— Ну что, доктор? Мы здоровы?
Вопрос, заданный самым обыденным тоном и в повседневной жизни служащий для элементарной завязки разговора, в условиях космической экспедиции имел самую серьезную подоплеку: как командир корабля, Толмасов обязан был узнавать о любых неполадках сразу.
Прищурившись, Катя Захарова сверилась с показаниями прибора и утвердительно кивнула.
— Достаточно здоровы, насколько это возможно после столь длительного пребывания в невесомости. Последняя добавка кальция в пищу подействовала лучше, чем предыдущая.
— Прекрасно. Рад это слышать. — И снова Толмасов почувствовал, что в сказанных им словах прозвучало два значения. Он без энтузиазма ожидал момента, когда вновь придется ощутить на себе силу притяжения большой планеты, хотя знал, что продолжительная невесомость отрицательно отражалась на здоровье. Кроме того… — Надеюсь, рабочий график исследований позволяет вам сделать небольшой перерыв? Я забочусь о том, чтобы мои подчиненные не перегружали себя работой сверх меры.
Катя приподняла бровь и чуть заметно улыбнулась.
— Думаю, что график позволит. Только ненадолго.
Разглядывая эту маленькую темноволосую женщину с потрясающими голубыми глазами, Толмасов уже не в первый раз задавался вопросом, действительно ли она красива. Спустя восемь месяцев полета, Катя, единственная женщина на «Циолковском», казалась ему если и не писаной красавицей, то особой весьма и весьма привлекательной… Как и остальным четырем мужчинам на борту.
Они воспользовались «позволенным графиком» перерывом в каюте Толмасова, и, по окончании любовных утех, зависли в воздухе в метре от пола — Катя не спешила разнимать ноги, которыми она в порыве страсти обхватила спину мужчины. Ее партнер крепко держался за поручень, так, чтобы они вдвоем не «выплыли» через занавеску в коридор.
— Самый приятный способ проводить время, верно? — еле слышно прошептал он.
— Я рада, что тебе понравилось, — усмехнулась Катя.
«Смахивает на супружеские отношения, — подумал Толмасов. — С той лишь разницей, что жена одна, а мужей — пятеро». Подобные мысли, как правило возникавшие после каждого «космического» соития, всегда заставляли его вспомнить об «Афине». Американцы решили проблему сексуальной разрядки во время длительных космических экспедиций, поместив на борт корабля три супружеские пары и тут же широко возвестив о новом триумфе в борьбе за равенство между полами. Толмасов отнесся к этому скептически. На Минерву должны были лететь лучшие специалисты, физически подготовленные и отвечающие самым повышенным требованиям люди, и он сомневался, что американцам удалось сформировать комбинации супружеских пар исключительно из такого материала.
В советской отборочной комиссии, похоже, думали точно так же и, со своей стороны, абсолютно не принимали в расчет неизбежных сложностей личного характера во взаимоотношениях между членами экипажа. К счастью, Екатерина Захарова оказалась прекрасным человеком — и как женщина, и как специалист. Будь она столь же раздражительной и суровой, как, например, Лопатин, жизнь на «Циолковском» оказалась бы невыносимой, если не опасной. Толмасов ласково погладил Катю по гладкой спине и благодарно улыбнулся. Женщина повела плечами и мягко отстранилась.
— Довольно, Сергей Константинович. Мне пора возвращаться к работе.
Она потянулась к небольшой сумочке, куда полчаса назад сложила одежду, и извлекла оттуда сначала трусики, потом легкий комбинезон. Между тем Толмасов куском гигроскопической ткани собрал плавающие в воздухе капельки спермы.
— Издержки невесомости, — засмеялась Катя и, быстро одевшись, выскользнула прочь.
Он одевался довольно медленно. Дело было не в естественной животной усталости: полковник был достаточно хорошо натренирован, чтобы не позволить такого рода «упражнениям» утомить его. Он просто размышлял. Вне всякого сомнения, среди членов экипажа Олег Лопатин мог оказаться не единственным, кто работает на КГБ. Существовал как минимум еще один агент — к этому обязывала сама важность экспедиции. Но кто? Катя Захарова? А почему бы и нет? Уж она-то, как никто другой, была в курсе всего, что происходило на корабле.
Толмасов усмехнулся, дивясь дикости и в то же время нормальной реальности своих размышлений. Если Катя не та, за кого он ее принимает, и его опасения ошибочны, то, кто знает, вполне возможно, она в свою очередь подозревает в сотрудничестве с КГБ его, Толмасова. В принципе, он не видел в этом ничего странного. Все было нормально.
* * *
Капля воды упала с потолка замка, Реатуру на голову. Он воздел один из глазных стеблей вверх и злобно посмотрел на ледяные отросты. Неужели уже начинается капель? Да, так оно и есть. Скоро лето.
Реатур ненавидел жару, которая непременно сопровождала лето. Ко времени его наступления ледяные инструменты таяли, и тогда приходилось доставать из хранилища каменные, как он делал в конце каждой весны.
А каменные инструменты Реатур не любил. Изготавливать их трудно, а покупать — дорого. Они не нравились и его крестьянам. Каменные орудия тяжелее ледяных, и возделывать ими поля утомительно. Реатур всегда мечтал жить в стране похолоднее, где лед остается льдом круглый год.
Даже толстые стены замка будут постепенно таять и сочиться водой на протяжении всего лета. Реатур вспомнил об одном из них, особенно знойном. Сколько лет прошло? Шесть? Нет, семь. В тот год большие куски крыши подтаяли и провалились. Были жертвы. К счастью, погибли только самки.
Ход мыслей Реатура нарушило появление в большом зале его старшего сына, Терната. Входя, тот утолщил свое тело таким образом, чтобы верхушка его головы оказалась ниже верхушки головы отца.
— Ты почтителен, — одобрительно произнес Реатур, — но я знаю, что ты выше меня.
— Да, отец клана, — Тернат придал своему телу его обычную высоту. — Снаружи ожидает самец из великого клана Скармер. Он хотел бы поговорить с тобой.
— Скармер? — Воздух с шипением вырвался из дыхательных пор под глазными стеблями Реатура. — Интересно, что ему от нас понадобилось? — Самцы из племени, проживающего на западе от Ущелья Эр-вис, появлялись в замке не часто: перебраться через каньон было нелегко. — Введи его.
— Да, отец клана.
Тернат поспешил наружу. Будучи вполне зрелым самцом, он тем не менее всегда опасался сам принимать любые, даже пустяковые решения и предпочитал обращаться за советом к отцу. Это правильно. Когда-нибудь, если он переживет Реатура, он сам станет отцом клана, но до тех пор ему во всем надлежит подчиняться старшему, как, к примеру, любой самке, только что вступившей в период почкования.
