— Можно пойти и иным путем, ваша светлость.
— Сделать рыцарями воинов своей дружины?
— Кроусмарш не отличается благостностью, так что заполучить двадцать браслетов возможность будет.
— Или сложить голову. Вы думаете почему так мало тех, кто получает таким образом рыцарскую цепь?
— Потери неизбежны, сэр. Но и приз не малый. К тому же, какой бы большой территорией не являлся Кроусмарш, двадцать баронов это все же многовато.
— Вы действительно готовы одарить ваших воинов землей? Роскошь не всегда доступная даже королям.
— Кто говорит об одаривании? Земля может быть предоставлена в рассрочку.
— Целое графство с баронами и даже графом, вышедшими из низов. Вы еще больший авантюрист, нежели Бэлтон.
— Я ведь буду только рад, если кто из рыцарей решит присоединиться ко мне…
— Вот только желающих не предвидится, слишком хорошо известно, что собой представляет Кроусмарш, — задумчиво перебил его маркграф.
Пауза затянулась, но Андрей не смел прервать раздумья сюзерена. О чем же думал этот умудренный опытом человек, по его виду понять было невозможно. Сэр Свенсон уставился в одну только ему ведомую точку и словно отрешился от мира сего. Молчание длилось не менее минуты. Наконец прейдя к какому то решению, маркграф перевел внимательный взгляд на Андрея и кивнув своим мыслям, заговорил.
— Я согласен уступить вам Кроусмарш, за тысячу цехинов.
— Но…
— Вас не устраивает цена?
— Нет, ваша светлость. Цена меня устраивает, — переборов свое желание напомнить о том, что до последнего времени цена была куда более символичной, всего-то сто золотых. Правда новую цену тоже нельзя было назвать завышенной, она так же была символичной, если учесть какой кусок был на прилавке, но это уже были непредвиденные расходы. Андрей лишался сразу девяти сотен золотых и это при том, что таких вот незапланированных расходов будет еще много. Не разориться бы раньше времени.
— Ну что же, если с ценой мы утрясли, перейдем к деталям. Итак. Вы получаете пять лет послабления в налоговом бремени. В тоже время Кроусмарш ложится целиком на ваши плечи, иными словами защита этих земель полностью ваша забота и в тоже время, это ваша служба. Отсюда следует, что за каждый прорыв орочьих отрядов, вы будете отвечать лично. В виду того, что вам придется перекрыть незначительный участок, спрошу весьма серьезно. Вопросы?
— Ваша светлость, нельзя ли сделать так, чтобы я вступил во владение землей с мая месяца. Тысячу золотых я готов внести уже сегодня, — поспешил заверить его Андрей.
— Для чего же вам нужна отсрочка?
— Зимой строительство каменных укреплений будет сильно затруднено, а строить придется быстро. Насколько мне известно, орки не сильно приветствуют возведение укреплений в Кроусмарше.
— Да, это так. Но для чего же вы пришли ко мне сейчас? Дождались бы весны.
— Чтобы в последний момент узнать, что опоздал и земли уже проданы.
— Эти земли уже больше пятидесяти лет под рукой моей семьи, но хозяин для них до сих пор не нашелся. Что решили бы какие-то три месяца?
— Всегда может что-то случиться в последний момент.
— А до конца апреля, я так понимаю, службу в Кроусмарше должны нести мои люди. — В ответ на эти слова Андрей только потупился. — Хорошо. Но обеспечение гарнизона, полностью пойдет за ваш счет.
— Благодарю вас, ваша светлость, — не скрывая радости, проговорил Андрей. Что и говорить, он был готов к тому, что маркграф либо откажет, и тогда придется искать наемников, либо затребует дополнительную плату за службу его людей, а обеспечить провизией и фуражом маленький гарнизон в течении трех месяцев, это не так уж и дорого, наемники обошлись бы куда дороже.
— Мой казначей подготовит все необходимые документы, уже к завтрашнему утру. Утром же внесете нужную сумму. Если у вас все, то можете идти.
— Благодарю вас, ваша светлость.
— Что-то еще?
— Я ведь у вас на службе?
— Фактически так и есть.
— Не могу ли я принять командование гарнизоном форта с первого апреля.
— Вообще-то, это будут уже ваши земли. Понимаю. Хотите познакомиться с особенностями местности и службы. Чтож, принимается. Но вот только если опоздаете спрошу по всей строгости.
Прижав кулак правой руки к левому плечу, и коротко поклонившись, Андрей четко развернулся и покинул кабинет, уже не видя того, как маркграф провожает его внимательным и задумчивым взглядом.
Сэр Андрэ по прежнему оставался для него загадкой. Несмотря на то, что за прошедшее время он поднаторел в самообладании, Сэр Свенсон читал его как открытую книгу, но вместе с тем постоянно ловил себя на мысли, что при всей открытости и при всей обширной информации о нем, которой обладал о нем маркграф, а она была куда более полной нежели обладала даже инквизиция, сэр Андрэ Новак, а с завтрашнего утра еще и барон Кроусмарш, оставался неразрешимой загадкой. Впрочем, весьма возможно, что уже сегодня он будет знать куда больше. В самое ближайшее время он ожидал отчета своего осведомителя, при сэре Андрэ и очень рассчитывал на то, что вопросов после этого станет куда меньше.
Сэр Свенсон все еще пребывал в задумчивости, когда в дверь постучали, а затем в кабинет вошел старый дворецкий. Если граф и мог себе позволить некоторую вольность в одежде или общении, этот старик не терпел подобного, и всегда был аккуратен в одежде, и вел себя степенно, преисполненный достоинства своим положением. Он фактически являлся лицом этого дома, и казалось больше хозяев пекся об их авторитете, приличиях и чести семьи.
Извечная проблема замковых слуг, служивших своим господам не одно поколение. Преисполненные достоинства они с честью представляли дома своих господ, и не редко самим господам доставалось от них на орехи, и те терпеливо сносили нападки своих же слуг. Причем это отнюдь не относилось именно к дворецким. Конюх вполне мог попенять за нерадивое отношение к животному, егерь приправить крепкое словцо, за неуклюжесть на охоте, тем паче, если это могло бы привести к травмам, кухарка не особо стесняясь проворчать все то, что думает о господах питающихся не регулярно и абы как, ключница пройтись по поводу изодранной одежды, и так каждый из слуг, кто поколениями служил в данном замке. Особая статья кормилицы, эти не стеснялись при случае даже отвесить подзатыльник, нерадивому великовозрастному дитя, а дамам так и вовсе пройтись по мягким местам, правда этого никогда не происходило при посторонних. Все эти ворчания и попреки воспринимались дворянами вполне терпимо и не редко, чтобы ублажить прислугу они соглашались со справедливостью замечаний и не приказывали, а просили не ворчать. Казалось бы абсурд. Но все имеет свою цену. Никогда и никому другому прислуга не позволит в своем присутствии плохо отозваться о господине, и тут же поставит распоясавшегося на место. Не было еще случая, чтобы кто-то из этих слуг предал своих господ или стал бы наушничать на них. Если вдруг наступал такой момент, то эти слуги без раздумий готовы были сложить за своих господ голову, и не потому что этого от них требовал долг, а потому что искренне их любили.
