Высекательница обняла меня за плечи, пытаясь утешить, и я сразу приободрилась. Медленно мы уходили прочь из страшного города, не обращая никакого внимания на спешащих к мосту змеечеловеков.
— А если взять с собой кого-то из местных? Если мы покажем путь, они смогут выбраться отсюда?
— Увы, нет! Смысл существования здешних людей — в их змеях. Если мы возьмём кого-то с собой, он будет изрыгать яд на всех вокруг, чтобы превратить окружающих людей в кормильцев своей змеи. Не змеелюди в плену у города, а город в плену у змеелюдей. Без них Город Кривых Дорог просто исчезнет или станет обычным городом.
— А почему змеи видны лишь в Городе Кривых Дорог?
— Законы жизни этого города и даже здешний воздух способствуют развитию змей, а не людей. Змеи здесь раскрываются и расцветают, как цветы на клумбе.
Тем временем мы уже выходили за пределы города змеелюдей. Но идти дальше не было никакой возможности. На пути у нас лежало огромнейшее болото. И я уже подумала, что нам придётся вернуться, чтобы выходить отсюда тем же путём, которым входили…
— Это скопление болот — местная достопримечательность, — голосом экскурсовода объясняла Высекательница. — Прямо перед нами — болото подозрительности, сзади — болото лукавства и двуличия, слева — болото тщеславия, справа — болото зависти, а вон там, вдали — болото предательства… Я, честно говоря, названия всех не помню. Уж очень не люблю я эту зону. Нам с тобой — туда!
Указательный палец сказочницы был направлен в сторону череды мини-островков, точнее, даже кочек, по которым, по всей видимости, нам предстояло пробираться.
— Это одна из граней Полотна Жизни, — уточнила сказочница, — которое сообща плетут все высекатели. Для нас эта грань станет дорогой домой.
Высекательница попыталась улыбнуться, но ей это не вполне удалось. Было заметно, что она сильно устала.
— А из чего состоят эти островные кочки? — спросила я, стараясь не думать о возможных трудностях пути.
— Это искры, вплетённые нами в общее Полотно Жизни. Среди них есть и твоя. С этого узелка, крепко завязанного на хвосте твоей змеи, ты начнёшь плести собственное полотно жизни.
Высекательница подмигнула мне, и её рот сам растянулся в улыбке. Она, как и я, радовалась, что покидает это ужасное место. Я взглянула на её бок, затем на свой — змеиных хвостов не было видно.
— А что, если засеять эти болота искрами? Они исчезнут?
— Это невозможно. Искры имеет смысл сеять только там, где их ждут. Люди должны хотя бы начать искать путь отсюда, чтобы получить право на искры.
— Но почему?
— Потому что иначе искры не имеют никакой силы. Пойми же, наконец, здешние люди живут ради своих змей: они видят глазами змей, слышат ушами змей, думают змеиными умами и чувствуют змеиными сердцами. Им не нужны наши искры!
Так, за разговорами, перепрыгивая с кочки на кочку, мы прошли гнилые болота. А вокруг становилось всё светлее и радостнее. Я даже не заметила, как мы оказались совершенно погруженными в тёплый и ослепительно яркий свет. Может, мы попали внутрь сказочного фонаря Высекательницы? Мне даже пришлось закрыть глаза. Когда же я их вновь открыла, мы с ней стояли прямо у моего дома. Сказочница говорила какие-то напутственные слова. Но, признаюсь, я их уже не слышала. Впервые я была несказанно рада тому, что наша прогулка закончена, и что я — дома. Почему, думаю, вы и сами понимаете.
Долго ли мы шли, я сказать не берусь. Двигались чинно, неспешно, как никогда раньше. Высекательница впервые вела себя как светская дама, несмотря на свой не вполне подходящий наряд и всегдашний фонарик на голове. Она была похожа, скорее, на маленького заигравшегося шахтёра. И я казалась себе смешной оттого, что вынуждена была подыгрывать Высекательнице, церемонно шествуя, а не просто идя по дорожке.
Мы шли на бал или торжественный приём, который давал кто-то из её друзей.
— Там будет много важных особ, — говорила Высекательница, — и мы с тобой должны соответствовать.
— А не лучше ли нам было нарядиться в красивые платья, раз надо соответствовать?! — возразила я.
— На маскараде никто не заметит, во что мы одеты, всем важно лишь то, как мы себя преподнесём! — отпарировала Высекательница и, обернувшись вокруг своей оси, обвела нас лучом волшебного фонарика.
В тот же миг мы оказались в кругу веселящихся и танцующих людей. Их наряды и лица были прекрасны, движения изысканы. Я оробела, вспомнив, что мы одеты слишком просто в сравнении с ними. И мои манеры… Я не знала как подобает вести себя на светских приёмах.
— Милое дитя, расправь свои плечики! — неожиданно ласково произнесла Высекательница. — Всё это только маски и тени…
Голос Высекательницы завораживал. Вокруг по-прежнему веселилась толпа любезных незнакомцев, но они становились всё более тонкими, словно бумажными.
— Картонный мир картонных людей, — почти без звука прошептала я.
Но лишь мгновение всё окружающее казалось плоским, игрушечным. Словно в кино, исчезающие образы красивых благородных людей сменились на совсем иные — безобразные. По моей спине пробежал холодок, так неожиданно было открывшееся моему взору.
Калеки: безглазые или безносые, безрукие или безногие, на костылях, в лохмотьях, в изодранных и засаленных одеждах…
— Кто это? — в ужасе спросила я и прижалась к руке Высекательницы.
— Веселящиеся! — улыбнулась старушка. — Это гости, приглашённые на праздник. Видишь, как они принарядились по случаю.
Оглядевшись, я почувствовала себя чуть ли не принцессой. Моё скромное будничное платье было чистым, без единой заплаты и дырочки. Я могла бы гордиться своим нарядом.
Высекательница смотрела на меня, словно спрашивая: «Ну, как тебе маскарад?»
— Маскарад как маскарад, — ответила я на её мысли, старательно изображая безразличие.
Но Высекательница расхохоталась, да так громко, что на нас стали обращать внимание, и я смутилась.
Взяв за руку, как ребёнка, Высекательница повела меня через весь зал к двери, ведущей, как я думала, в другой зал, предназначенный для близких друзей. Дверь распахнулась сама собой, как только мы к ней приблизились. Мы шагнули в коридор, такой узкий, что мы едва помещались в нём, идя рядом друг с другом.
Это был тайный ход в подземелье. Мы шли без фонаря, погружённые во мрак, и только впереди виднелся слабый свет. Дойдя до конца туннеля, мы вышли в поле: широкое, с травой по колено.
Краски открывшегося нам мира были настолько яркими и насыщенными, что приходилось щуриться. Когда же глаза привыкли, я заметила вдали огромный валун, на котором сидел, сутулясь, такой же огромный дракон. Из его ноздрей, как и положено, шёл дым.
