Разлетайка дернулся, освобождаясь из его хватки. Пальцы Кельсера… точнее, пальцы его души… они больше не действовали как следует.
− Нет, − сказал Разлетайка. − Нет, так не пойдет. Если ты к нему прикоснешься, то просто добавишь ему силы. Ты уйдешь, как и все остальные.
«Чудесно, − подумал Кельсер. − Значит, жульничаем».
Он оперся спиной о призрачное здание и, вздохнув, съехал по стене.
− Ладно.
− Вот так-то лучше, − проговорил Разлетайка. − Гораздо лучше, правда?
− Правда, − согласился Кельсер.
Бог заметно расслабился. Кельсер с беспокойством заметил, что тот по-прежнему расплывается. В нескольких местах из его тела ускользал туман. Это существо напоминало раненого зверя, который продолжает безмятежно заниматься своими делами, не обращая внимания на отметины от клыков.
Оставаться неподвижным было трудно. Труднее, чем стоять лицом к лицу перед Вседержителем. Кельсеру хотелось бежать, кричать, бороться и действовать. Ощущение того, что тебя куда-то тянет, было ужасным.
Он притворился расслабленным. Делая вид, будто очень устал, и якобы с трудом выговаривая слова, он произнес:
− Помнишь, ты задал мне вопрос? Когда только что появился?
− О, верно! − согласился Разлетайка. − Ты позволил ему убить тебя. Я этого не ожидал.
− Ты же бог. Разве ты не можешь видеть будущее?
− В некоторой степени, − оживился Разлетайка. − Но оно туманное, очень туманное. Слишком много вероятностей. Того, что случилось, я не видел, хотя, наверное, этот вариант тоже был среди множества других. Ты должен мне сказать. Почему ты позволил ему тебя убить? В самом конце ты просто стоял столбом.
− Мне некуда было деваться, − ответил Кельсер. − Когда прибыл Вседержитель, уже нельзя было сбежать. Мне пришлось с ним столкнуться.
− Ты даже не боролся.
− Я использовал одиннадцатый металл.
− Безрассудство, − сказал бог, меряя шагами землю. − Это Разрушитель так повлиял на тебя. Но в чем суть? Не понимаю, почему он захотел, чтобы у тебя был этот бесполезный металл. − Тут он оживился. − А этот бой с инквизитором! Я повидал многое, но это было ни на что не похоже. Впечатляюще, хотя можно было обойтись и без всего этого кровавого безумия, Кельсер.
Он опять начал расхаживать, и его шаги стали бодрее. Кельсер не ожидал, что бог окажется таким… человечным. Легко воодушевляющимся, энергичным.
− Я кое-что видел, когда Вседержитель меня убил, − сказал Кельсер. − Человека, которым он когда-то мог быть. Его прошлое? Версию его прошлого? Он стоял около Источника Вознесения.
− Правда? Да, ведь во время перехода горел металл. Значит, ты мельком увидел духовную реальность? Его Cвязность и его прошлое? К несчастью, ты использовал сущность Ати. Ему даже в ослабленной форме нельзя доверять. За исключением… − Он нахмурился, наклонив голову набок, словно пытаясь вспомнить что-то забытое.
− Еще один бог, − прошептал Кельсер, закрывая глаза. − Ты говоришь, что… поймал его в ловушку?
− Он в конце концов вырвется. Это неизбежно. Но тюрьма не последняя моя уловка. Далеко не последняя.
«Наверное, мне следует пустить все на самотек», − подумал Кельсер, покачиваясь.
− Ну вот, − сказал бог. − Прощай, Кельсер. Ты служил ему больше, чем мне, но я уважаю твои стремления и твою поразительную способность Сохранять себя.
− Я его видел, − прошептал Кельсер. − Пещера высоко в горах. Источник Вознесения…
− Да, − ответил Разлетайка. − Именно туда я его и поместил.
− Но… − возразил Кельсер, растягиваясь, − он передвинул его…
− Естественно.
Что бы сделал Вседержитель, имея такой источник силы? Спрятал бы подальше или держал бы поближе? У себя под носом? Разве Кельсер не видел меха, похожие на те, которые носил Вседержитель в его видении? Он видел их в комнате за инквизитором. Здание в здании, сокрытое в глубине дворца.
Кельсер распахнул глаза.
Разлетайка повернулся к нему.
− Что…
Кельсер с усилием поднялся на ноги и побежал. От него самого не так много осталось, только нечеткий размытый образ. Ноги стали искривленными пятнами, его очертания расползались, как разошедшаяся по швам одежда. Он с трудом нашел опору на призрачной поверхности, а когда наткнулся на здание, то прошел сквозь него, как будто стена была не плотнее воздуха.
− Бежишь, Кельсер? − сказал Разлетайка, появляясь рядом. − Дитя, ты ничего не добьешься. Полагаю, от тебя и не следовало ожидать меньшего, чем отчаянной борьбы с судьбой до самого последнего момента.
Кельсер почти не слышал его. Он сосредоточился на беге, на сопротивлении силе, которая тянула его назад, в ничто. Он бежал от хватки самой смерти, ее смыкающихся на нем холодных пальцев.
Бежать.
Сконцентрироваться.
Бороться за право существовать.
Эта борьба напомнила ему другую, когда он с кровоточащими руками выбирался из ямы. Его так просто не взять!
Ориентиром стала пульсация, та самая волна, которая время от времени прокатывалась по призрачному миру. Он искал ее источник: пробивался сквозь здания, пересекал оживленные улицы, игнорируя и металл, и души людей, пока не достиг серого туманного силуэта Кредикской Рощи, Холма тысячи шпилей.
Похоже, здесь Разлетайка уяснил, что происходит.
− Ты ворон с цинковым языком, − сказал бог, без усилий двигаясь рядом с Кельсером, которому приходилось бежать изо всех сил. − Тебе не добраться вовремя.
Он продолжал бежать сквозь туман. Стены, люди, здания исчезали. Ничего, кроме темного клубящегося тумана.
Но туман никогда не был его врагом.
Определяя направление по пульсирующим ударам, Кельсер проталкивался сквозь бурлящее небытие, пока рядом с ним не взорвался столб света. Это здесь! Кельсер видел, как он пылает сквозь туман. Он почти прикоснулся, почти…
Он чувствовал, что теряет его. Теряя самого себя. Он больше не мог двигаться.
Что-то схватило его.
− Пожалуйста, − прошептал Кельсер, падая, ускользая прочь.
«Это неправильно». Голос Разлетайки.
− Ты хочешь увидеть что-то… впечатляющее? − прошептал Кельсер. − Помоги мне выжить. И я покажу тебе… зрелище.
Разлетайка заколебался, и Кельсер почувствовал божественное замешательство. За ним последовало ощущение целеустремленности, загоревшееся как лампа, и смех.
«Ладно. Будь Сохранен, Кельсер. Выживший».
Что-то толкнуло его вперед, и Кельсера поглотил свет.
Через мгновение он моргнул, очнувшись. Он по-прежнему находился в туманном мире, но его тело, точнее его дух, преобразовался. Он лежал в бассейне из похожего на жидкий металл света и чувствовал его живительное тепло.
