Нет, что за дивное создание, в самом деле!
Последний по счету торговец, удиравший прочь без оглядки, очень не понравился Вици.
— И ожерелье, которое он принес, было бездарным, — сказала она. — Антоний, я хотела бы полетать!
— Я уже тебе объяснял, радость моя, что какой-нибудь тупой стражник, чего доброго, пустит в тебя стрелу, — ответил Антоний, обдирая апельсин.
До чего он докатился! Даже и это приходилось теперь делать самому; рабы перестали убегать только после того, как он клятвенно пообещал — иметь дело с драконицей им не придется.
— Не волнуйся, милая, — добавил он. — Скоро у тебя будет простора в достатке.
Двор и так уже очистили от украшавших его когда-то скульптур, но это была мера сугубо временная. Вици и так уже выросла втрое против своих первоначальных размеров, и это всего за две недели. По счастью, гибкий ум Антония успел отыскать достойное решение.
— Господин! — донесся из глубины дома опасливый голос Маракла. — Катон пришел!
— Вот и отлично, — отозвался Антоний. — Прошу! Входи, Катон, мой добрый сосед. — Он приподнялся с дивана при виде старика, замершего у входа во двор. — Благодарю за то, что согласился прийти. Я бы сам тебя навестил, но, понимаешь ли, слуги места себе не находят, когда я оставляю ее с ними одну.
— Я не принимал слухи на веру, но теперь вижу, что ты воистину пропил последний ум, — ответил Катон. — Спасибо за приглашение, но я, пожалуй, здесь постою. Пусть зверюга проглотит сперва тебя, но, надеюсь, винные пары из твоих внутренностей одурманят ее достаточно, чтобы я смог спастись.
— И вовсе не собираюсь я Антония есть, — обиделась Вици.
Глаза Катона полезли из орбит.
— Маракл, принесли кресло Катону и поставь его там, — распорядился Антоний. Растянулся на диване и стал гладить атласную шейку драконицы.
— А я и не знал, что они разговаривают, — сказал наконец Катон.
— Слышал бы ты, как она декламирует «Приапею», да с выражением, — усмехнулся Антоний. — Заслушаешься! Так вот, я пригласил тебя, чтобы…
— Не больно-то хороши эти стихи, — перебила Вици. — Мне больше понравились те, что ты читал в тот раз у себя дома. Про сражения.
— Что?.. — изумился Катон.
— Что?.. — изумился Антоний.
— Я слышала их вчера. Сквозь стену, — пояснила драконица. — Они были… такие волнительные. — Потом добавила: — И язык ни в какое сравнение не идет. Те, первые, про бесконечное прелюбодейство, а персонажей одного от другого не отличишь.
Антоний молча таращил на нее глаза. Это немножко смахивало на предательство.
— Ну, Антоний, — фыркнул Катон. — Ты, конечно, вполне спятил, иначе не решил бы завести у себя дракона. Но у твоей питомицы, по крайней мере, вкус лучше, чем у тебя.
— О да, она существо примечательное во всех отношениях, — сквозь зубы ответил Антоний. — Но, как видишь, в нынешних владениях нам становится тесновато, так что, боюсь…
Вици вновь перебила.
— А ты других стихов не знаешь? Вроде тех? — обратилась она к Катону.
— Уж не хочешь ли ты, чтобы я прямо здесь наизусть прочитал тебе Энниевы «Анналы»? — поинтересовался Катон.
— Да, если можно, — сказала она и свернулась поудобнее, приготовившись слушать.
— Э-э-э, — встрял Антоний. — Вот что, сердечко мое…
— Тихо, тихо, я стихи слушать буду, — сказала она.
Катон выглядел несколько ошарашенным. Однако потом он покосился на Антония — и улыбнулся. После чего приступил к декламации длиннейшей поэмы. От начала и до самого конца.
Примерно через полчаса Антония сморил сон. Когда он проснулся, они горячо обсуждали тонкости поэтического языка. Катон даже как-то сумел уговорить домашних слуг вынести ему столик — хлеб, вино, оливковое масло. Ради хозяина они на подобное давно уже не соглашались. Смелости не хватало.
Антоний поднялся на ноги.
— Хотелось бы все же перейти к делу, — проговорил он с нажимом, в упор глядя на драконицу.
Винцитат намека не поняла.
— Катон может остаться на ужин, — сказала она.
— Нет, он не может, — возразил Антоний.
— Так что ты хотел предложить мне, Антоний? — спросил Катон.
— Я хочу купить твой дом, — без обиняков заявил Антоний.
Он-то собирался постепенно подвести к этому разговор да еще полюбоваться физиономией Катона, когда до того дойдет суть происходившего. Однако сейчас он был слишком раздражен для хитрых многоходовых комбинаций.
— Этот дом выстроен моим прадедом, — ответил Катон. — И ты хочешь, чтобы я тебе его продал для оргий и всяких бесчинств?
Антоний подошел к столу, взял кусок хлеба и обмакнул его в масло. Кажется, напоследок ему все же удастся повеселиться.
— Боюсь, — сказал он, — других покупателей, кроме меня, тебе не найти. И гости к тебе скоро совсем перестанут ходить. Слухом, знаешь ли, земля полнится.
Катон в ответ фыркнул.
— Напротив, — сказал он. — Я думаю, мой дом сильно вырастет в цене, как только ты съедешь отсюда.
— Боюсь, я совсем не намереваюсь куда-то переезжать, — ответил Антоний.
— Бояться незачем, — сказал Катон. — Полагаю, сенат вознамерится вместо тебя.
— Катон говорит, в Галлии сейчас идет война, — вставила Винцитат. — Совсем как в поэме. Вот здорово было бы отправиться посмотреть настоящую войну!
— Что?.. — удивился Антоний.
— Итак, Антоний, — сказал мировой судья, — тебя можно поздравить.
— С тем, что выжил после того приговора? — поинтересовался Антоний.
— Нет, — сказал судья. — С самым необычным преступлением. Никогда раньше подобного не встречал.
— Что-то не припомню закона, который воспрещал бы держать дома дракона!
— Раньше не было, а теперь есть, — сказал мировой судья и уставился в бумаги. — Вопрос об установлении вины в данном случае не стоит. Следует только решить, что делать с этим созданием. Жрецы из храма Юпитера полагают, что подобное животное окажется очень значимым как жертвенное. Нужно лишь подыскать способ.
— Да я ее для начала выпущу прямо на форуме! — рявкнул Антоний. — Нет, погоди, я совсем не имел в виду… — Он перевел дух, заставил себя улыбнуться и наклонился к судье через стол. — Полагаю, мы можем договориться.
— Для этого у тебя даже сейчас денег не хватит, — ответил судья.
— Послушай, — сказал Антоний. — Я заберу ее на свою виллу в Стабии. — Судья вскинул бровь, и он поправился: — Или куплю кусок земли возле Арминии. Там полно места, она никому не будет мешать.
— Ну да, а потом у тебя кончатся деньги или пьянство вгонит в могилу, — сказал судья. — Ты хоть понимаешь, что эти твари по сто лет живут?
