— Принеси нам два бочонка с водой.
— Хорошо.
Зайдя за дом, Грейвз, обозрев груду плит, вытащил пять из них, гладко обтесанных, высотой в руку и шириной в половину человеческой руки. Присев на корточки, он пару мгновений смотрел на чистые, лишенные надписей поверхности.
— С этим лучше подождать, — пробормотал Грейвз и выпрямился, услышав шаги Сопляка. — На этот раз будь осторожней с пальцами, — предостерег он помощника.
— Хорошо.
Мужчина отодвинул в сторону инструменты, освободив место для плит, и они осторожно переложили камни в повозку. Затем Грейвз проверил упряжь мула, ослабив ремни так, чтобы животному было легче дышать.
— Пять, — сказал мальчишка.
— Да, и довольно тяжелые.
— Это точно. Что ты хочешь на них вырезать?
— Увидим.
Грейвз пошел первым, Сопляк отправился следом, ведя мула со скрипучей повозкой и следя, чтобы деревянные колеса попадали точно в дорожные колеи. Колеи, ведшие на кладбище.
Прибыв на место, они увидели Цветика, собиравшую бутоны на могильных холмиках. Легкий ветерок играл ее прелестными светлыми волосами. Мальчишка так и замер, смотря на нее, пока Грейвз не всунул ему в руки лопату похуже.
— Даже и не думай, — предостерег он Сопляка.
— Я и не думаю, — солгал тот, и мужчина решил пока оставить эту тему. На время.
Пару мгновений могильщик оглядывал неправильной формы насыпи, размышляя и что-то взвешивая в уме.
— Начнем новый ряд, — решил он наконец.
Забрав из тележки лопаты, они пошли по кладбищу.
— Пятеро, говоришь?
— Да, пятеро, — отозвался мальчишка.
На спуск в долину у всадников ушла большая часть утра. Ведшая вниз тропа плохо содержалась, никаких работ на ней, судя по всему, не проводилось уже не один десяток лет. Весенние паводки и осенние дожди вырезали глубокие канавки вокруг камней. То тут, то там виднелись змеиные норы, и лошади то и дело испуганно шарахались.
Прохлада горного перевала сменилась удушливой жарой долины. Камни уступили место зарослям ежевики и шалфея. Чем дальше, тем больше попадалось деревьев, пока наконец всадники не очутились в скудном леске из ольхи и чахлых осин. У реки же росли по преимуществу тополя.
Недалеко от моста дорога раздваивалась. Тропа пошире вела к кучке покосившихся каменных строений, похожих на обломки зубов. Вторая заканчивалась деревянным мостом, настолько узким, что по нему могла проехать лишь небольшая повозка. Построенный из горбыля, оплетенного пеньковой веревкой, он немилосердно раскачивался. Путникам пришлось перебираться по нему гуськом.
Сразу за капитаном следовал широкоплечий здоровяк. Его лицо привлекало внимание: сломанный нос, неровная линия рта, торчащий желтый клык, одно ухо сплющено, как капустный лист, другое рассечено в нескольких местах. Неухоженные борода и усы были грязными от засохшей слюны и конской пены. Перебираясь через мост, он разглядел слева в воде опутанные водорослями каменные колонны — опоры первоначального моста.
Вновь очутившись на твердой земле, он встал рядом с капитаном, наблюдая, как перебирались остальные.
В серых глазах капитана Скинт не было и тени волнения. Она спокойно ожидала, когда отряд вновь соберется.
— Год назад у нас ушло полдня, чтобы перебраться через этот мост, — пробормотал мужчина. — Тысяча рэмов, твердых как камень.
Подъехавшая к ним всадница, высокая женщина с алыми прядями в угольно-черных волосах, хмыкнула:
— Что, сержант, опять вспоминаешь о том бардаке?
— Что? Нет. Почему я должен…
— Мы больше не рэмы. Теперь мы козлы отпущения, чертово отребье, — произнесла она и презрительно сплюнула.
К всадникам присоединились Даллбриф и Хаггз, и все пятеро легким галопом поскакали к деревушке. Люди, хоть и не признавались в этом друг другу, отчаянно нуждались в отдыхе.
Постепенно тропа переросла в нечто напоминавшее дорогу.
Они проехали мимо фермы: одинокого домика с тремя каменными загонами. От них разило навозом, а в воздухе черным облаком роились мухи. Вскоре лес закончился, и теперь по левую сторону дороги расстилались небольшие поля, засеянные зерновыми, а справа виднелось кладбище с маленьким храмом в центре.
Среди надгробий всадники увидели мужчину и юношу, копавших могилы. Выбранные места были помечены выцветшими на солнце тряпками, привязанными к молодым деревцам. Под громадным тисовым деревом неподвижно стояли мул и повозка.
— Что-то многовато у них могил, — пробормотал сержант Флапп. — Может, тут чума?
Ему никто не ответил: следуя по тропе за капитаном, всадники не отрывали глаз от мальчишки и мужчины, занятых своим мрачным делом.
— А меток-то пять, — покачал головой неугомонный сержант. — Да это, наверное, добрая половина жителей этой дыры.
Впереди всадников шла маленькая девочка, сжимая в ручке охапку диких цветов. Над ее взъерошенными волосами кружились несколько пчел.
Путники проехали мимо ребенка, который, казалось, их совершенно не замечал.
Стройняшка отошла от двери и, скользнув к стойке, устроилась напротив трактирщика:
— Налей-ка мне стаканчик. Я отблагодарю.
— Каким это образом?
— Они солдаты. И идут с войны…
— С какой еще войны?
— По ту сторону гор, конечно же.
Свиллмен внимательно посмотрел на древнюю шлюху:
— Ты что-то слышала об этом? Когда? От кого?
Она неловко поерзала:
— Ну, Свилли, мы с тобой оба знаем, что тут никто не проезжал уже больше полугода. Но они солдаты и выглядят чертовски потрепанными, так что наверняка были на войне. Где-то далеко. А раз спустились с перевала, значит, война по другую сторону гор.
— Клянусь долиной демонов, а ведь и правда. Никто не уходил и не возвращался. Похоже на войну… Все верно, Стройняшка. Но что бы ты ни говорила, я не собираюсь тебе наливать, если не можешь расплатиться. А платить тебе нечем.
— У меня есть кольцо.
Он в ужасе уставился на женщину:
— Но в нем вся твоя жизнь. Если достанешь его, тебе нечего будет им предложить.
— Ты возьмешь кольцо, когда они уйдут. Или, быть может, мне подвернется работенка.
— Таких смельчаков не бывает, — ухмыльнулся Свиллмен. — Ты сама-то на себя смотрела? Скажем, за последние лет тридцать?
— Конечно. Мое серебряное зеркало всегда чистое, то, что осталось от свадьбы, вот.
Свиллмен расхохотался:
— Ну, тогда давай посмотрим твое кольцо, чтобы я знал, что ты меня не проведешь.
Стройняшка выкашляла на ладонь большое крученое кольцо из меди. Судя по всему, оно было привязано леской к зубу и опускалось в горло.
