Тот вздрогнул.
— Да, так, — ответил неохотно. — Наш семейный доктор убедил отца в том, что, если станет известно, будто его дочь лишилась рассудка, это отразится на общей репутации семьи. Вы знаете, как отец дорожил репутацией и фамильной честью. К тому же он был готов пойти на все, лишь бы Анну вылечили, под какой угодно фамилией. Он очень надеялся, это будет скоро. Она находилась в Шарите под девичьей фамилией матери, фон Венцлов. Анна фон Венцлов. Под этим именем она сейчас находится и в Швейцарии.
— И что, этот самый семейный доктор каким-то образом способствовал, чтобы Анна оказалась в Шарите? — догадался Скорцени.
— Да, — Блюхер наконец повернулся, на глазах его блеснули слезы. — У него там работал товарищ по университету. Они вместе учились у де Криниса, потом тот остался в Шарите у профессора в отделении. Фамилии его я не знаю, отец не сообщил мне ее в письмах. Знаю, что офицер, ведь в Шарите все врачи военные, у профессора на неплохом счету. Он взял Анну к себе, нашел способ. Отец был крайне ему благодарен. Он очень надеялся на де Криниса.
— Так, значит, этот врач взялся лечить Анну? Причем здесь Ким?
— Знаете ли, господин штандартенфюрер, — Людер скрестил руки на груди, вздохнув, — отец сам никогда не общался с этим доктором, он действовал через нашего семейного врача. Когда же стало известно, что положение только ухудшается, они сослались на то, что не имеют доступа к Анне, что теперь ей занимается фрау Ким. Мол, так распорядился де Кринис. Так и сообщили отцу. Кроме того, наш семейный доктор Мартин вообще сказал отцу по большому секрету, что фрау Ким не врач, она — ведьма. И она виновата в том, что происходит с Анной.
— Ну, знаете ли! — Скорцени усмехнулся. — Это просто бред какой-то. Под какой бы фамилией Анна не содержалась в госпитале Шарите, занимайся с ней Ким или даже сам де Кринис, они бы оба узнали ее. Ведь они знакомы лично достаточно близко. Скорей всего, ни Ким, ни Макс даже в глаза ее не видели, и, может быть, Анна содержалась вовсе даже не в Шарите, а где-то в другом месте? Иначе рано или поздно она попалась бы на глаза де Кринису, он бы читал ее медицинское досье. Ведь де Криниса вы не можете обвинить в том, что он имеет какие-то личные счеты к Анне? — Отто бросил взгляд на капитана. — Ведь так? Какой смысл ему скрывать ее присутствие. Напротив бы постарался, используя все возможности, помочь Лине. И, конечно, сообщил бы мне. Ведь ваш отец не посещал Анну в Шарите, как я догадываюсь?
— Нет, — капитан опустил голову. — Когда выяснилось, что она неизлечимо больна, у него парализовало ноги, и последние годы он провел в неподвижности, почти не покидая своего кабинета на вилле. Здесь и умер.
— И доктор Мартин, конечно, был прекрасно осведомлен обо всех этих обстоятельствах?
— Конечно, ведь он лечил отца, — Людер пожал плечами.
— Я полагаю, примерно так же, как и Анну, — Скорцени покачал головой. — А где он сейчас? Здесь, в Гармиш-Партенкирхене?
— Нет, полтора месяца назад уехал. У него мать живет где-то недалеко от Кельна. С тех пор я ничего о нем не слышал. Так что я вызволял Анну из Шарите и перевозил в Швейцарию уже без него.
— Я думаю, он просто сбежал, — заключил Скорцени.— Очень жаль, капитан, что ни вам, ни вашему отцу не пришло в голову обратиться ко мне тогда, когда здоровье Анны только пошатнулось. Поверьте, я бы смог на самом деле организовать должное лечение, именно у профессора де Криниса, а не у какого-то сомнительного его ученика. Ведь, насколько я понимаю, лечение это было дорогостоящее. И деньги ваш отец, не имея возможности передвигаться самостоятельно, передавал через этого доктора?
— Да, так и было.
— Скорей всего, эти деньги никогда не попадали в Шарите.
— Но у нас сохранились счета, вполне официальные счета, и банковские чеки о получении.
— Не сомневаюсь, — Скорцени пожал плечами. — Вполне возможно, что какой-то ученик де Криниса действительно работал у него в клинике и был хорошо знаком с вашим доктором. Они могли вместе осуществлять аферы. А профессор ничего и не знал об этом. Очень плохо, что вы не знаете фамилии этого ученика. Хотя теперь все равно — все поздно. Вам надо было не ломать гордыню, — он снова опустился в кресло, прикуривая сигарету. — А обратиться ко мне. К этому времени ваш доктор сидел бы в гестаповской тюрьме с уголовниками, а не распоряжался вашими деньгами себе на пользу. А Анна… — он вздохнул, — если она и вправду была больна, скорее всего, ее состояние улучшилось бы, а может быть… ее довели до такого состояния? — вскинув голову, он в упор посмотрел на Людера. — У вас не было такой мысли?
Дверь снова скрипнула. Потом все стихло.
— Как началась ее болезнь? — спросил Скорцени, шеей чувствуя взгляд из-за приоткрытой двери.
— Я говорил вам, что был на фронте. Здесь, в Гармиш-Партенкирхене, вместе с отцом находился Хуберт, — он взглянул за спину Скорцени. — Не надо там стоять, входи сюда, раз ты встал и чувствуешь себя лучше, — позвал брата.
Опять послышался скрип. Отто повернулся. В небольшой проем, — словно он боялся распахнуть дверь шире, протиснулся юноша лет двадцати в темных брюках, светлой рубашке и ярко-синей безрукавке с красными ромбами на груди. Он был худ, очень бледен. Светлые волосы зачесаны назад, под глазами — темные круги, то ли от пережитых в Берлине страхов, то ли от незавершенной еще болезни.
— Входи, входи, Хуберт, — подбодрил его старший брат. — Присоединяйся к нам. Ты говорил, что Анна встречалась в Берлине с фрау Ким. Ты сам это видел?
Молодой человек безмолвно кивнул.
— Ну, вот, расскажи об этом господину штандартенфюреру, — с усмешкой продолжил Людер, подходя к креслу и снова раскуривая потухшую трубку. — А то он не верит.
— Когда она встречалась с Ким? — Скорцени хмуро взглянул на молодого человека. Тот вздрогнул и как-то неуверенно сжал руки.
— Перед тем как уехать из Берлина, — ответил за брата Людер. — Помните тогда, в тридцать восьмом году. Как вы думаете, зачем ей было уезжать, ведь она так любила светскую жизнь, театры, танцы. Чтобы она делала тут, в Гармиш-Партенкирхене? Нянчилась с больным отцом? Сиделка, прямо скажем, из нее была никудышная.
— Я помню, что Анна встречалась с Ким, — ответил Скорцени невозмутимо. — Это было в ресторане «Дом летчиков». Анна тогда очень злилась. Но все происходило в моем присутствии, и могу утверждать наверняка, вряд ли эта встреча нанесла Анне какой-либо вред. Особенно в том, что касается здоровья.
— Да, она злилась, — кивнул Людер. — Вы правы, вы очень хорошо изучили ее характер. Ей не терпелось отомстить. Она вела себя вызывающе, порой смешно. Но надо отдать должное ее молодости, сестра не понимала, кому бросает вызов. Она просто пылала яростью. И вдруг приняла решение уехать из Берлина. Вас это не удивило.
