Но склавены не курили шишу и отродясь не слыхивали про священный напиток парсов. Слегка одуревшего от грохота и радостного напора Рахмани и других торговцев впихнули в сани, запряженные тройкой толстоногих лохматых лошадок, и отвезли на постоялый двор. Там молоденькая дочь хозяина, в высоком белом колпаке, расшитом птицами, в цветастой рубахе до пят, румяная, пышная, заглянула воину в глаза, и так заглянула… будто кипятком из печи окатила.
— Ишь какой, чернявенький, сладенький, а очи-то лазуревые… — и убежала.
Саади первым делом проверил, как сквозь студеную воду доехало то, самое ценное, посланное старцами. Хорошо доехало, в сухости, упаковал надежно! Он наелся до отвала, пища была жирная и сытная. Зашитых в поясе золотых монет хватило бы на сотню таких ужинов. Затем он вышел в сени, отодвинул крышку на бочке с водой. Снизу глянул на него черноволосый, кудрявый, смуглый… но уже светлели неудержимо глаза, уже светлели скулы и корни волос. Постепенно, не сразу совершалось колдовство, затеянное Слепыми старцами. К началу своего первого задания Рахмани должен был потерять облик жителя Горного Хибра, чтобы не смущать перевозчиков и шпионов…
Официально считалось, что он — представитель торгового дома Саади из Исфахана и сопровождает караван в тот Новгород, что раскинулся подле Валдайского озера на тверди Великой степи. Во владениях султана на Хибре тоже имелось озеро Валдай, точнее — не одно, а целая система озер, только о Новгороде там никто не слышал. Последним пристанищем караванщиков по пути на север Хибра, в края диких погонщиков единорогов, была деревня Русса. В ней тоже жили люди, похожие на склавенов. Рахмани первые дни, пока ждал сборный караван, изумлялся их теплым одеждам, их песням и светлой коже. Люди поклонялись дубовой колоде с вырезанными на ней глазами, а наместник султаната делал вид, что ничего не замечает. Так ему проще жилось в диком краю… Верблюдов караванщики оставили в теплых конюшнях, дальше к северу послушные животные заболевали, несмотря на летнее время и теплые шкуры. В Руссе всегда меняли верблюдов на приземистых лошадей или ездовых единорогов.
Этот Янтарный канал был одним из самых северных на Хибре и редко использовался зимой. Кому же охота нырнуть где-нибудь в жарком море и… задохнуться под толстой коркой льда? Наставники Храма могли переправить юного Саади и через удобные теплые каналы Джелильбада, но Учитель посчитал, что секретность полученного задания важнее удобств. У соглядатаев шейха и многочисленных любопытных глаз в Бухруме не должно было возникнуть подозрения, что парсы что-то затевают. Поэтому Рахмани неделю трясся на верблюде до Бухрума, затем со скучной деловитостью выбирал шелка, шерсть и камни. Затем нанимал погонщиков и арбалетчиков для защиты от ночных упырей, закупал просмоленное полотно, в которое заворачивают товары перед спуском под воду, и, наконец, отбыл на север, под началом дальнего родственника отца, купца Аль-Масуди.
Аль-Масуди не задавал вопросов, он сделал вид, что не признал младшего сына Саади. Солидный торговец легко получил ярлыки на выезд из Бухрума, погонщики взмахнули бичами, и сто восемьдесят животных сделали первый шаг в пустыню. Что-то продав и немало купив в пяти безводных оазисах, караван пришел в славный город Басру, где Янтарный канал охранялся не так строго. Здесь тоже постоянно боялись вторжения оборотней Искандера и содержали мощную стражу вокруг пруда, но сына Саади никто уже не мог узнать.
Он нырнул в жаркую водную гладь, таща за собой поводья сразу трех верблюдиц… и вынырнул на тысячи гязов севернее, в горах, возле станции светового телеграфа. Рахмани с изумлением разглядывал снежные пики страны Арам, куда привел его Аль-Масуди. Люди здесь сильно отличались от жителей Исфахана, мужчины ходили в черных бурках, а женщины носили пестрые сальвары и бусы, но не прятали лица! Впервые Саади встретил столько женщин, совсем не прятавших лиц. И впервые в стране Арам он увидел храмы с крестами на башнях. Здесь били в колокола и поклонялись человеку, который никогда не рождался на Хибре, здесь плясали в круге, на кончиках носков, жарили свинину и играли в шашки. Здесь наемные британские инженеры с Зеленой улыбки строили световой телеграф. Они закладывали заряды в ущельях, забивали железные костыли и поднимали на канатах бережно упакованные в солому линзы. Здесь, в крепости Ереване, тысячи одновременно болтали на десятках языков. Но молодой воин искал только одного человека.
Он нашел его в северной крепостной башне, согласно предсказанию Учителя. Человек был одет как британский инженер, бел лицом, высок и худ. Он курил короткую трубку и чертил при помощи бронзовых приборов на карте, разложенной на столе. Вокруг почтительно толпились помощники и руководители участков работ.
Рахмани выждал паузу, затем подошел и назвал условленный пароль. Тощий британец кивнул и скользнул в соседнюю дверь, поманив за собой. В узкой келье, повисшей над пропастью, он снял треугольную шапку, расстегнул воротник шерстяного камзола и на три песчинки показал свой истинный лик.
Шоколадная кожа, лысый сплюснутый череп, внимательные влажные глаза и грубая ткань вокруг тощей груди…
Перевертыш. Настоящий «глаз пустоты»! Один из тех, кого десятки лет выкуривали из прибрежных пещер Леванта, лазутчик в стане врага и союзник парсов!
— Теперь ты, — сказал перевертыш, вновь превращаясь в величавого британского инженера.
Рахмани развел ладони в стороны. Брат-огонь послушно заплясал на кончиках пальцев. Перевертыш кивнул и разжег трубку.
Рахмани коротко рассказал о поручении Слепых старцев. Расстегнул пояс и выложил на стол три полных кошеля золотых драхм. На эти деньги в Исфахане можно было купить небольшую гебойду с фруктовым садом и двух нетронутых арамских наложниц.
— Очень опасно, — проговорил «глаз пустоты», щурясь в узкую бойницу окна. За окном его люди вбивали в землю громадный костыль для следующей опоры телеграфа. — Я заключил договор и буду защищать твою спину. Но мне жаль тебя…
— Как тебя зовут?
— Наедине можешь звать меня Кой-Кой.
Рахмани, верный своей легенде, закупил сорок пять роскошных ковров, два десятка шкур барса и даже двух живых толстолапых котят. В гостином дворе Рахмани заглянул в зеркало и с облегчением убедился — формула действует. Черные оливы глаз стали цвета дубовой коры, а щетину на скулах уже не приходилось скрести ежедневно.
— Очень опасно, — повторил перевертыш. — Тебе говорили, что Гиперборей не любит гостей? Поедем со мной, я должен тебе кое-что показать.
Чтобы добраться до нужного места в горах, Рахмани пришлось сменить двугорбого на лошадь. Приятель Кой-Коя, богатый купец из страны Арам, одолжил им своих коней и подорожный ярлык. Ярлык известного торгового дома позволил безболезненно миновать заставы в горах, но никакое золото не могло помочь в найме охраны. Северные склоны арамских гор принадлежали полудиким горцам. Чтобы достичь астраханских юрт, караванщики предпочитали делать большой крюк либо пользовались Янтарными каналами, ведущими в страну степняков. Очередь в Янтарный канал Саади заметил издалека, она растянулась на дюжину гязов. Многие жгли костры, ставили палатки и даже купали детей. Канал пропускал на север максимум три экипажа, или три десятка конных за кувшин песка.
