— Он самый, — улыбнулся гость.
В чем азиатскому «коллеге» не откажешь, так это в уровне паранойи. Он потребовал, чтобы встреча была только со мной, без лишних глаз, съёмки, меток и всего прочего. Также переговорщики не назвали имя мастера, поэтому я и обратился к нему так.
Моё же удивление было связано с тем, что сюда заглянул молодой в общем-то мужчина, максимум лет сорока. И я не скажу, что он классический азиат. По крайней мере, все те китайцы, которых я видел, выглядели несколько иначе. Общие черты прослеживаются, но кровь явно смешанная.
— Удивлены? — разгадал он мою реакцию. — Если не секрет, кого ожидали увидеть?
— Кого-то постарше и чуть другой внешности. Почему-то воображение рисовало вас с седой бородой.
— Сколько живу, никак не могу понять, откуда взялись эти стереотипы. Наверное, вас смутил титул мастера.
— Наверное.
На самом деле меня многое смущает, но, чувствую, об этом мы ещё успеем поговорить.
— Наша встреча, — сказал я, — планировалась сугубо деловой, на закрытой территории. Как видите, здесь скупая обстановка, но я подготовил стол, стулья и, как меня заверили, очень хороший чай.
— Чай — это тоже стереотип. Но отказываться не буду. В моём случае стереотип соответствует действительности.
Некоторое время потратили на то, чтобы сесть и заварить чай. Молчали минут пять, обдумывая то, что увидели. Ну, лично я не знаю, о чём там мастер думал. Я же осмысливал открывшиеся факты.
— Так уж вышло, — взял он слово первым, — что мне многое о вас известно. Сами понимаете, ваш случай нас очень заинтересовал и были брошены многие силы на сбор информации.
— Понимаю.
Про то, что наша сторона информации мало собрала и я ровным счётом ничего не знаю про мужчину, промолчал. Родиону потом выскажу, а он уже пусть Антону Филинову передаст.
— Если говорить откровенно, информацию о вас собрать было одновременно и трудно, и легко.
— Поясните.
— Конечно, — взял он чашку и понюхал напиток. — Если когда-нибудь прибудете ко мне в гости, покажу, как заваривают настоящий чай. Я под это дело создал несколько артефактов.
Говорил он свободно и открыто, но тут и дураку понятно, что беседа тщательно продумана заранее. В этом ещё одна сложность встречи. Этот мужчина знал, к кому идёт. А я нет. Поэтому мне на ходу приходилось его изучать, собирать информацию, анализировать и просчитывать каждое слово. Не удивлюсь, если он это учёл и, чтобы наладить отношения, выбрал открытый формат беседы.
— Всё может быть, — ответил я аккуратно, на что он улыбнулся и всё же попробовал напиток.
— Знаете, вполне сносно. Вас не обманули. Чай и правда хорош.
Я тоже сделал пару глотков и дождался, когда он пояснит свои слова.
— Вокруг вас очень много шума и слухов. Сложно определить, что истина, а что нет.
— Думается мне, вы пришли сюда не слухи проверять.
— Это как посмотреть. Ваши артефакты и достижения говорят о том, что вы один из сильнейших одаренных современности.
— Мне сложно судить об этом, потому что коллег я пока не встречал.
— Что меня удивляет больше всего, — оживился мужчина и подался вперед, — у меня был учитель, а у него был свой учитель. Искусство артефакторики передавалось через многие поколения, совершенствовалось и дополнялось. Долгое, неблагодарное дело, скажу я вам. Тем удивительнее, что молодой парень, который до этого не встречал таких же одарённых, всего добился сам.
— Талантливых самоучек в любом деле хватает.
Обмен улыбками — это как отдельный вид искусства. Задействует от пяти до пятидесяти трёх лицевых мышц, что даёт невероятное многообразие. На этот раз обмен вежливыми улыбками означал, что мастер не особо-то верит в мои слова, но понимает, что рассказывать секреты я не собираюсь.
— Мы с вами немного не в равных позициях, Эдгард, — сказал он. — У меня была возможность познакомиться с вами заочно, а вы даже моего имени не знаете. Позвольте представиться. У меня два имени. Одно европейское, данное матерью. Другое китайское, которое я взял сам, когда вернулся на родину. Панфил и Бао.
— Как к вам обращаться?
— Мне больше по душе Бао. Первое имя издёвка, хотя, как я понимаю, мать задумывала совсем другой смысл.
— Чувствуется, что за вашими словами скрывается непростая история.
— Это действительно так. Моя мать — китаянка. Отец — европейский аристократ, который её изнасиловал и выкинул. Но воспринимайте эту историю правильно. Изнасилование было подстроено, чтобы получить ценный генетический материал.
— Цинично и откровенно.
— Я не мастак заводить друзей, Эдгард. Но говорят, что открытость этому способствует.
В том случае, если это не выглядит и не является манипуляцией. Откровенность с его стороны делает меня должным. Толкает на ответную откровенность. Но зря я, что ли, в институте четыре года учился? Такими ходами меня не пронять.
— Не буду спорить. Мои родители были любящими и заботливыми, пока их не убили, чтобы отобрать земли и имущество.
Откровенности-то разные бывают.
— Моя мать просто бросила меня, чтобы отдать на обучение, как только проявилась одаренность. Не знаю, какой вариант хуже. Наверное, знать, что та, что породила тебя, жива, куда лучше.
— Не та тема, в которой легко сравнивать.
— Ваша правда, Эдгард. Я вам кое-что принёс.
В начале встречи я отметил, что Бао выглядит не так, как я ожидал. Одет он был тоже… по-простому. Серые штаны, черная футболка, а сверху зеленая куртка с карманами. На плече у него висел рюкзак, который он поставил рядом с собой, когда сел.
Рюкзак я просканировал. Там были артефакты. Мужчину я тоже просканировал. Средней силы бес, даже не высший. Задатков ходока я не нашёл. Одаренный. Какой силы — неизвестно. К сожалению, одаренные отличались между собой куда сильнее, чем бесы или ходоки, поэтому и системы оценки у них другие. Которых я не разрабатывал, потому что не было одаренных, нуждающихся в оценке.
Бао достал из рюкзака кинжал. Темное лезвие, простая рукоять.
— Прошу, аккуратнее, — предупредил он, выкладывая оружие на стол между нами.
— Что это?
— На самом деле простой артефакт. Повышенная прочность и отравляющие свойства. Задумывался как убийца бесов. Против высшего не потянет, а тех, кто слабее, убьет с одного удара.
— Если он останавливает регенерацию, назвать его простым артефактом сложно.
— Среднего беса можно убить и без артефакта, — ответил Бао со знанием дела. — Поэтому я и говорю, что кинжал в этом плане не так интересен. Показал я его по другим причинам. Его сделал один румынский одаренный лет пятьдесят назад. То, как он попал ко мне, — история запутанная, местами скучная, а местами трагичная. Не будем об этом. Интерес кинжал у меня вызывает тем, что я не смог определить, как его сделали. Мой учитель тоже не смог. Наша школа так и не разобралась. Может, вы что скажете?
— Бао, вы ведь прихватили с собой артефакты и своей школы?
— Конечно, — улыбнулся он и достал ещё один кинжал. — Свойства такие же, а методы исполнения другие. Вы сами, кстати, кинжалы не делали? Было бы любопытно сравнить.
А вот и предложение к обмену. Он показал сразу две интересные вещи, а мне предлагает одну. Понимаю, что это тоже просчитанный ход, но ничего не имею против. Самая лучшая манипуляция — когда обе стороны получают выгоду.
— Кинжалы — нет. Но, думаю, мне найдётся, что показать из холодного оружия. Позвольте сначала взглянуть.
Любой артефакт, в моём понимании, — это две составляющие, если рассматривать самые простые варианты: материал и та энергетическая структура, которая вложена в него. В сложных вариантах материалов несколько, как и вложенных структур.
Оба кинжала относились к первому случаю. Я снял показатели и определил, что сделаны они из разных сплавов. Кинжал румынского одаренного — ничего необычного. Сплав известный, пусть и хорошего качества, если сделать скидку на то, что ему как минимум больше пятидесяти лет. Кинжал Бао — тут поинтереснее будет. Сплав незнакомый. Что-то похожее я видел в том амулете, который Хан притащил на остров.
