Особый сплав, который они используют для всех своих артефактов? Проверил его свойства более тщательно, чем в прошлый раз. Энерговместимость внушает уважение. Было и ещё что-то, но так сразу я определить не смог. Ничего удивительного в этом нет. Если этот металл обладает каким-то особенным свойством, с которым я ещё не встречался, сходу разобраться в этом не получится.
Сплав не тянет на великий секрет. Скорее на маленькую тайну. Лично я бы не отказался заиметь подобный металл. Пару центнеров, чтобы поиграться. Именно поиграться, потому что жесткой необходимости в этом нет. То, чем я владею, с лихвой перекрывает любые нужды.
Куда интересней то, что вложено в кинжалы. В румынском нашёл какую-то неразборчивую конструкцию и при этом не обнаружил вложенной энергии. В китайском тоже была непонятная конструкция, но при этом присутствовала энергия. Хм… То, что я называю непонятной конструкцией, при всём желании не походит на хорошо мне известные, математически выверенные печати. Какой-то сумбур на первый взгляд. Но кто знает, в рамках какой логики её создавали. Точнее, понятно, кто знает. Бао в курсе. Не зря же его одаренным называют, ещё и мастером.
— Этот кинжал, — указал я на румынский, — я бы поостерегся использовать. Особенно несколько раз подряд.
— Я тоже, — довольно кивнул Бао. — Чревато истощением и потерей сознания. У этого кинжала дурная слава. Говорят, он забирает жизнь владельца.
— Насчёт жизни не знаю, а внутреннюю энергию точно.
— Так вы тоже сторонник этой терминологии? Того, что есть внутренняя энергия?
Добрались и до обмена знаниями.
— В вашем кинжале она присутствует, поэтому ничего у пользователя не отнимает.
— Это так. При создании я учёл недостатки оригинала.
— Давайте кое-что проверим. Что вы видите? — спросил я, создавая простую печать и накладывая её на стол.
— Где? — заинтересовался Бао.
— На столе?
Он посмотрел на стол, нахмурился и задумался. Провёл ладонью над самой поверхностью. Его глаза распахнулись, он что-то уловил.
— Вы превратили стол в артефакт? — вырвалось из него искреннее удивление.
Что же так сложно-то. Не сам вопрос, а то, что за каждым словом скрывалось много смысла, который нужно быстро осмыслить. Сейчас я узнал, что «зрение» у Бао неразвито, зато чувствительность через руки восхитительная. У меня такой нет. Сам факт этого говорил о том, что как минимум есть альтернативные моему пути развития. Вроде бы не такой уж значимый факт, но это на первый взгляд. На второй, третий и все остальные…
У меня есть один ученик, Кир. Он уже овладел зрением. В дальнейшем появятся ещё ученики, и кто-то из них может тяготеть вместо зрения к развитию… эм… кожной чувствительности? Или телесной? Ладно, с терминами потом разберусь. Не зная того, что разнообразие возможно, можно долго и упорно впустую учить не тому.
Также это давало преимущество в конфликте. Если Бао ничего не видит, можно не опасаться, что он заметит что-то из того, что я хотел бы скрыть. Ощупывание ладонями в этом плане куда неудобнее.
Ещё из его последнего вопроса следует, что он вкладывает энергию в предметы куда медленнее и реже, нежели я.
— На нём я упорядочил энергию, чтобы проверить ваши способности, — сказал я прямо.
Ладонью он не перестал водить и вскоре обнаружил круг. Круг — самая яркая нить в печати. Были и те, что поменьше — они заполняли внутреннюю плоскость круга. Их Бао не засёк.
— Это круг? — догадался он.
— Да.
Круг с примитивной вложенной структурой, ну да опустим детали.
— Созданный заранее или прямо сейчас, пока говорили?
— Из вопроса следует предположение, что у вас подход медленный?
Бао издал нервный смешок.
— Знаете, Эдгард. Эта встреча уже стоила всех сопутствующих рисков.
О чём и речь. Ничего особо не показав специально, я невольно выдал много информации. Как и сам Бао.
— Какие методы вы используете? — спросил я.
Это открытый вопрос, обозначающий, что я готов и сам делиться.
— Если забыть то, что меня учили несколько лет и свести всё к кратному объяснению, то я концентрирую энергию внутри себя, а потом руками внедряю её во что-то материальное.
— От простого внедрения энергия не обретает свойства.
— Не обретает, — улыбнулся он. — Поэтому ещё несколько лет наши одаренные учатся формировать её правильным образом.
Язык так и чесался спросить, как именно, но в этом разговоре спешить нельзя.
— Через волевое усиление? — предположил я, закидывая удочку.
— В записях прошлых мастеров я объяснений не находил. Но знаете, в чём слабость этих мастеров? Необразованность. Мне посчастливилось получить европейское образование и повидать мир, отчего мой кругозор сильно шире, чем у моих предшественников. Сейчас с этим попроще, конечно же, но ещё лет пятьдесят назад попасть в другую страну было нереально. Так вот, моё мнение, что все наши потуги сводятся к нащупыванию напряжения, которое даст хоть какой-то эффект. Если нащупал что-то, это записывается и внедряется в артефакт, чтобы потом другие могли изучить и воспроизвести.
Я недоуменно свёл брови, представив, насколько это муторный, долгий и неблагодарный путь.
— Вижу, это вас не впечатлило, Эдгард. У вас иной подход?
— Математический.
Бао распахнул глаза. Обычные, замечу. Не узкие, как у других китайцев.
Я же в тот момент испытывал большие сомнения, а стоит ли рассказывать детали. Как он заметил вначале, за мной не стоит никаких учителей. Из этого мира. Но при этом стоит многовековая школа. Возможно, первые алхимики действовали по тому же пути, что и Бао. Нащупывали, пытались вывести законы. Вывели на свою голову.
Озвученный метод, каким бы примитивным мне ни казался, давал ответ, что вот такое, без печатей использование энергии в принципе возможно. На самом деле я это и так знал. Сам в последние годы потратил много времени на тренировки, чтобы изменить подход. После того случая на испытании, когда деревьями швырялся неизвестным способом, заниматься начал.
Кое-чего достиг. Но в итоге упёрся в то, что по старинке всё равно эффективнее. Да и какой смысл манипулировать чистой энергией с неизвестным результатом, если можно использовать математически точные печати, зная, что получится? Мой выбор был очевиден.
От размышлений и разговора оторвала сработавшая рация. То, что мы сидели вдвоём, не означало, что вокруг никого не было. Калач вместе с отрядом по прежнему тренировался каждый день, и сегодняшний не исключение. О том, что у меня важные переговоры, он знал, по пустякам отвлекать бы не стал, поэтому…
— Я на минуту, — предупредил я Бао, отошёл к рации, которая лежала на столе в углу, и ответил: — Слушаю.
— Господин, у нас незваный гость. Неизвестный ходок напал, попытался захватить кого-нибудь в плен, но не получилось. Мы его помяли немного и спеленали. Какие дальнейшие указания?
— Так… Вы на улице?
— Затащили его в подсобку.
— Сейчас приду. Пока ничего не делайте. Ну, если дергаться не будет.
— Принял.
Убрав рацию, глянул на Бао. С ним мы говорили на английском, а с Калачом на русском. Знает ли гость наш язык, неизвестно. Судя по выражению лица, нет, не знает.
— Господин Бао, — обратился я к нему. — К сожалению, у меня возникла проблема, требующая вмешательства. Кто-то посторонний заглянул на земли и напал на моих людей.
— Насколько всё серьезно? — напрягся он.
— Не настолько, чтобы паниковать. Как вы знаете, я заметная фигура и… В общем, врагов у меня хватает, но напал всего один ходок. Надо разобраться. Если хотите, можете прогуляться со мной.
— Боюсь, это невозможно. Если меня кто-то увидит…
— Могу выдать шлем и кирасу от брони. Весь доспех не дам, потому что его надо под размеры подгонять, да и привыкнуть ещё требуется. Шлем скроет лицо, а кираса защитит от большинства угроз. К тому же я буду рядом, так что случайные неприятности исключены.
— Вы предлагаете надеть ваши артефакты? Это настолько соблазнительно, что я готов рискнуть.
