— Сдаюсь, — согласился Курт, — вы правы. Мой помощник ратный гений. О себе даже не знаю, что и сказать… И что же из этого следует?
— Хорошо, я буду откровенен, майстер Гессе: я положил немало сил на то, чтобы отец выпросил вас у Конгрегации на месяц, и теперь желаю увидеть, на что же вы, в самом деле, способны, — пояснил Фридрих и, наткнувшись на его взгляд, поправился: — Если вы не станете возражать.
— А я могу возразить?
— Можете, — ответил за наследника фон Редер. — Но на вашем месте я бы двадцать раз подумал, прежде чем это сделать.
— Ульбрехт, — требовательно выговорил Фридрих, и барон чуть склонился:
— Прошу прощения, Ваше Высочество. Мне показалось, что мое вмешательство необходимо.
— Вам показалось, — подтвердил тот холодно, не оборачиваясь, и продолжил с прежней благожелательностью: — Вас никто не станет принуждать служить мне предметом развлечений, майстер Гессе, я всего лишь хотел увидеть собственными глазами то, о чем столько слышал, и надеюсь, что вы мне не откажете. Я прошу вас об этом, если угодно.
— Даже при моем огромном стремлении угодить вашим желаниям, с этим будут некоторые проблемы, — серьезно заметил Курт. — Ни стригов, ни ликантропов под рукою не имеется, мертвые почиют, как им и полагается — in pace[37], посему я не смогу продемонстрировать вам все то, о чем ходят столь бесчисленные слухи. Избиение же беззащитного чучела, я полагаю, вас не удовлетворит.
— А я полагаю, — возразил Фридрих, — что майстер Хауэр, если обратиться к нему с этой просьбой, измыслит, каким образом поразить меня, представив ваши умения в выгодном свете. Это будет приятно всем: он получит удовольствие от созерцания моей ошеломленной физиономии, я — от наблюдения живой легенды воочию.
— А я?
— Скажите, чего бы вам хотелось, майстер Гессе, — на миг запнувшись, предложил тот. — Если это в моих силах — вы это получите.
— Даете слово? — уточнил Курт с неподдельным интересом.
— Послушайте-ка, майстер инквизитор… — начал фон Редер почти угрожающе, и наследник снова повысил голос, не позволив ему закончить:
— Ульбрехт! Да, — согласился Фридрих, помедлив. — Даю слово. Все, что в моих силах. Только, майстер Гессе, многого я бы на вашем месте от меня не ждал: как я уже говорил, мое положение не отличается большим количеством возможностей, привилегий и влияния. Даже на отца, если говорить откровенно. Но, полагаю, ради вас и он пойдет на многое.
— Что ж, пусть так. Согласен. Продемонстрирую свои способности, как только вы или Альфред решите, каким образом это можно будет сделать.
— И чего вы захотите получить от меня взамен, майстер Гессе?
— Я здесь застрял на месяц, — напомнил Курт. — Думаю, за четыре долгие недели я что-нибудь выдумаю.
Стук в дверь прозвучал как раз вовремя, не позволив фон Редеру, если у него и было такое желание, произнести очередное порицание. Перекличка в духе «стой, кто идет», в точности такая же, как и при его появлении в этой комнате, прозвучала вновь, и в раскрывшуюся дверь прошагал солдат местной стражи в сопровождении уведенного Хауэром телохранителя. Оберегатель жизни и здравия наследника нес гору мисок и ложек, солдат — накрытый крышкой котелок, из которого все же просачивался слабый крупяно-мясной запах. Дверь за вошедшими заперли снова, и за распределением принесенной пищи барон Ульбрехт фон унд цу Редер следил, как бережливый торговец за развесом драгоценной пряности.
В раздаче снеди принимал участие и телохранитель, послушно подставляя миски одну за другой. О том, что такая услужливость не всегда имела место, Хауэр уже успел поведать, сдабривая свой рассказ злорадными ухмылками. Явившись в лагерь, сопровождение юного принца не сразу втянулось в местную жизнь, пытаясь бунтовать против установленных порядков. Ради безопасности наследника пища из общего для всех котла отделялась в этот самый котелок в присутствии телохранителя; и черпак, и котелок отмывались тщательнейшим образом при нем же, после чего один из стражей поднимал съестное в комнату так же под присмотром. На требование помочь, а именно — нести либо посуду, либо котел, тот поначалу крутил носом, отмалчиваясь, но всем своим видом выказывая, что не дело личной охраны принца заниматься столь низменным трудом. Посовещавшись с Хауэром, при следующей раздаче доставивший обед страж обнес одну из мисок, демонстративно уйдя прочь с одной порцией. Фон Редер, к его чести, за подчиненного не вступился, принц промолчал, и в следующий раз гордый воитель покорно исполнил роль разносчика.
Когда опустевший котелок унесли, плошки (и в самом деле с кашей, заправленной мясом) поделили меж телохранителями, оставив на столе четыре. Стало быть, барон будет присутствовать, вывел Курт, переглянувшись с помощником. Тот поджал губы, сделав своему начальству страшные глаза, и он так же одним взглядом отмахнулся: разжигать распрю впредь Курт и без того не намеревался, если, разумеется, господин потомственный рыцарь станет вести себя должным образом.
— Ваше Высочество, — строго одернул фон Редер, когда наследник придвинул одну из мисок и взялся за ложку, и Фридрих, коротко и чуть смятенно взглянув на своих гостей, поморщился:
— Ульбрехт, это глупо. Не позорьте меня.
— Я выполняю свою работу, — отозвался тот категорично, пододвинув миску к себе. — И чье бы то ни было мнение об этом здесь несущественно.
Еще горячую, только с огня, кашу барон положил в рот осторожно и проглотил, поморщась. Минуту он стоял неподвижно, точно прислушиваясь, глядя в столешницу перед собою; наконец, медленно переведя дыхание, положил ложку на стол и кивнул, усаживаясь:
— Можно.
— Есть отличный способ меня отравить, — с некоторым смущением принявшись за обед, выговорил Фридрих. — Просто добавить яд в пищу шесть раз подряд, и, когда телохранители кончатся, настанет моя очередь.
— Или использовать яд, который проявляет свое действие спустя несколько часов, — пожал плечами Курт, и фон Редер, на миг замерев, продолжил есть с видом полнейшего равнодушия.
— Это не означает, — не поднимая к собеседнику взгляда, произнес он, — что я должен пренебрегать правилами безопасности — хотя бы теми, что мне доступны.
— Это глупо, — повторил наследник убежденно. — Если на то пошло, при дворе меня убить куда проще, нежели здесь: там никто не следит за моим питанием, никто не пробует предназначающуюся мне пищу и не ходит за мною круглые сутки, не выпуская из виду. Или в моих многочисленных путешествиях по Империи, хоть во все тех же германских пфальцах. Там я могу за весь день не попасться никому на глаза, оставаясь в одиночестве и беззащитности.
