Лив постепенно возвращалась к нормальному существованию. Но до полного выздоровления было еще далеко. Даг был очень терпелив, часто думая о том фатальном мгновении, когда оба они поняли, что вовсе не являются братом и сестрой.
Лив сама начала об этом разговор. Они сидели у окна в Гростенсхольме. Наступили сумерки. Беседа их иссякла. Они были одни. Шарлотта отправилась на Липовую аллею.
— Что же будет с нами? — внезапно вырвалось у Лив.
Он вздрогнул.
— О чем ты?
— Ты знаешь, о чем.
— Да, — после некоторой паузы ответил он. — Только я не решался говорить об этом.
Лив ждала, что он ответит.
— Ты согласна, Лив? — тихо спросил он. — Согласна выйти за меня замуж?
Она отвернулась.
— Это не так легко, — прошептала она. — Хотеть, это не то же самое, что мочь.
— Что же мешает?
Она торопливо покачала головой.
— Я не могу тебе сказать об этом, Даг. Не могу. Это… слишком личное…
Он пристально взглянул на нее, но она снова отвернулась.
— Но ты согласна? — опять спросил он. — Согласна выйти за меня?
На этот раз она решительно кивнула. Даг не стал больше терзать ее, видя, как ей трудно.
Вместо этого он обратился со своими проблемами к Суль — открытой и честной Суль, всегда готовой придти на помощь. Он попросил ее выведать у Лив, что мешает ей выйти за него замуж.
— Во-первых, еще слишком рано, ведь ее мужа только что похоронили, — ответила Суль.
— Знаю, но я могу подождать.
Суль, почти уже решившая покончить со своими опасными играми в Блоксберг, была рада занять свои мысли другими проблемами.
— Конечно, я спрошу ее, брат. Единственное, что сейчас может спасти Лив, это брак с тобой. Почему ты не понял это раньше, простофиля?
— Ты так всегда думала?
— Откровенно говоря, нет, я так не думала, я смотрела на вас как на брата и сестру.
— И мы тоже. Но ведь мы же не брат и сестра, Суль!
— Нет, конечно, нет! Я желаю вам всего самого наилучшего и выведаю у нее правду.
И ей удалось все узнать. Как и в детстве, они спали с Лив в одной комнате, и однажды вечером Суль заметила, что Лив созрела для разговора о своем жутком браке. Она слышала в темноте шепот сестры:
— Наша мамочка говорила мне, чтобы я отдала ему всю мою любовь, чтобы я принимала его с радостью и давала ему понять, что разделяю его… страсть. И я делала так, Суль. Но в награду получила жестокие упреки: он сказал, что это не женственно, что мне впредь надлежит быть пассивной. Сказал, что это он должен быть охотником, завоевателем. Я же была его женой, его собственностью, которой он может гордиться и пользоваться по своему усмотрению.
— Ты хочешь сказать, злоупотреблять! — прошипела Суль. — Никогда не слышала ничего более гнусного! Ничего более безумного! Выбрось это из головы, Лив! А Силье права: большинство мужчин хотят, чтобы им отвечали на их ласки, хотят, чтобы их любили.
— Ты так думаешь? — с надеждой спросила Лив.
— Думаю? Я хорошо это знаю!
Лив была слишком разбитой, чтобы заметить искушенность Суль.
— Если бы только я была достаточно сильной, чтобы поверить в это! Но я была изолирована от всех, была так неуверенна в себе. Я думала, что я ошиблась, а он был прав, когда сравнивал меня с женщиной легкого поведения. Это было для меня жестоким ударом, Суль. Это было началом всяческих унижений и угрызений совести. Понимаешь, он убивал меня! И… Суль!.. Нет, я не могу об этом говорить!
— Говори. Скажи всю правду, иначе тебе не дадут покоя твои мысли.
— Нет, это пришло мне в голову только сейчас.
Суль ждала.
Собрав все свое мужество, Лив сказала:
— Это, конечно, ужасно, но я не могу… Ты понимаешь, всякий раз, когда он сек или как-то иначе наказывал меня, он бывал потом удивительно нежен…
Суль села на постели.
— О, какое свинство! Это так противоестественно…
Не найдя нужных слов, она опять легла.
— Я бы убила его! — пробормотала она, стиснув зубы, словно именно это она и не сделала.
— Но это все пустяки, — как бы извиняясь, сказала Лив. — Куда хуже было повседневное давление, неотступно наблюдавшие глаза. Я постоянно должна была следить за безупречностью своего поведения.
Она замолчала.
— Вот почему я не могу выйти замуж за Дага, — печально произнесла она. — мне нечего ему дать. Я не осмеливаюсь проявлять свои чувства и буду ходить в постоянном страхе, что делаю что-то не так, как ему нравится. Мысль о наказании…
— Со стороны Дага?
— Он всегда был чересчур пунктуальным и придирчивым, ты ведь знаешь. Не любил беспорядок и неряшливость.
— Да, но какая здесь может быть параллель с любовью?
— Ее легко провести.
— Не будь дурой, — сказала Суль.
Они спорили еще долго, но Суль так и не удалось переубедить сестру.
Встретив Дага, Суль рассказала ему все.
— Похоже, твоя любовь к порядку сковывает непосредственность ее чувств, Даг. Надо что-то менять!
Даг сидел у окна и смотрел на Лив, которая помогала Мете в курятнике. Он был поражен тем, что Лаурентс убил в своей жене способность быть естественной и умение радоваться. Он быстро повернулся к Суль.
— Но ведь ей нечего бояться! — растерянно произнес он. — Разве она не знает меня?
— Разумеется, знает.
Он не находил слов.
— Но… но… — он стукнул себя ладонью по лбу. — Как может она сравнивать меня с этим скотом?
— Тебе предстоит долгий путь, брат, — неторопливо произнесла Суль.
Однажды, когда Суль, Лив, Даг и Мета помогали Аре на свекольном поле, на Липовой аллее показался всадник.
— Кто бы это мог быть? — удивилась Лив. Даг присмотрелся повнимательнее и сказал:
— Уж не тот ли это курьер, который сопровождал тебя в Сконе, Суль?
— Точно, это он, — подтвердила Мета.
— Черт побери! — проворчала Суль. — Извините, я не хотела ругаться… Якоб Скилле? Но что ему здесь надо?
— А я думала, вы рады ему… — заметила Мета.
— Как же, рада! — фыркнула Суль. — Может быть, для кого-то это и радость, но у меня с ним все кончено.
Все изумленно уставились на нее. Всадник остановился на дороге, чтобы достать что-то из ранца. Судя по всему, он не видел их. Суль пришлось объяснить, в чем дело.
— Да, мы немного помечтали с ним во время поездки, все было совершенно невинно и пристойно. Довольно романтично. Но это не дает ему повод приезжать сюда! Даг, будь ангелом, пригласи его в Гростенсхольм! Я не хочу, чтобы мои прежние поклонники околачивались в доме!
— Хорошо, я так и сделаю, — сказал Даг. После зимы, проведенной с сестрой в Копенгагене, он знал ее лучше других.
Вытерев руки о траву, Даг направился во двор.
— Подожди-ка меня, — крикнула ему вдогонку Суль, — все-таки будет лучше, если мы вдвоем его встретим.
