Он небрежно вытер руки о кемзал, совершенно не заботясь о пятнах, которые на нем останутся, и подвинул столик с инструментом.
— Конечно, следовало бы тебя забрать. Безопасности ради. — Шелковая нить ловко вошла в игольное ушко. — Но тегин очень ревностно относится к своим игрушкам, он расстроится и разозлится, что, в сущности, не так и важно, но лишние встряски ему не к чему. Ты, полагаю, достаточно разумна, чтобы понимать, эта боль — ничто по сравнению с той, которую может причинить опытный палач?
Клок корпии, флакон с острым запахом спирта, несколько прозрачных капель, растекшихся по коже.
— Поэтому выбрось всякие глупости из головы.
Выбросить. На время. Но потом, когда-нибудь, когда появится возможность, Элья рассчитается. Если не сдохнет. Но она очень постарается не сдохнуть.
— Ну что, готова? Будет больно, — предупредил Кырым. И не солгал.
Время замерло. Часы и дни, меняющиеся декорации представления, смысл которого не понятен, люди приходящие и уходящие. Сомнамбулически вялый Ырхыз. И регулярные визиты Кырыма.
Появление первое, второе, третье — перевязки, зелье, пахнущее знакомо и сладко, отступившая на время боль. Увы, никакого корректора и в помине. Четвертое — и розовые рубцы на коже. Быстро, но не так быстро, как хотелось бы. Ощущения странные, но удивляться нет ни сил, ни желания. Пятое: снова аппарат со стеклами и иглами для Ырхыза, но на этот раз он не сопротивлялся.
После того первого визита Кырыма, тегин впал в состояние полутранса. Он то сидел, уставившись в одну точку, поглаживая шрам в узкой полоске выбритых волос, то вскакивал, начинал мерить комнату шагами, бормоча при этом что-то бессвязное, истеричное. А потом вдруг останавливался, замирая в позе зачастую неудобной, или же падал в груду мехов и засыпал уже по-настоящему. Он казался безопасным и даже беспомощным, а хан-кам с каждым визитом — все более озабоченным. Сегодняшнее его посещение было шестым по счету. Оно принесло ножницы с причудливо загнутым краями, пинцет, иглу и обрывки выдранных из швов ниток. Наверное, шесть — это уже достаточно, и Элья решилась спросить:
— Когда мне можно будет встать?
Она не ждала, что хан-кам ответит, да и вставать начала уже давно, но молчать надоело.
— Когда наберешься сил, — сказал Кырым, не прекращая снимать швы. — Но советую быть осторожной.
— Если бы вы использовали какой-нибудь восстановитель, было бы намного лучше.
— Восстановитель? Микстура?
— Механизм.
— Ты можешь объяснить его устройство и принцип действия?
— Нет. Я — не дьен. — Элья уже была не рада, что затронула эту тему.
— Что ж, будем обходиться нашими методами.
— Тогда, быть может, линг?
— Девочка моя, я уже угрохал на тебя почти четверть меры эмана, и это — в период его жесточайшей нехватки, спровоцированной вашим же проклятым племенем. — Кырым бросил инструменты в лоток, протер руки спиртом и перешел к тегину. — Просить линг в таких условиях — наглость.
Элья не ответила и лишь наблюдала за действиями хан-кама, который вновь обратил свое внимание на Ырхыза.
— Вы даете ему лекарство? — задала она следующий вопрос.
— Что-то вроде.
— Экспериментируете?
— Пытаюсь сохранить ему жизнь, разум и личность. Всё то, что разрушил удар вашего браана. Ты ведь лучше меня знаешь, чем это чревато?
У Кырыма серые глаза. Красивый цвет, спокойный.
— По голове?
Кырым кивнул. А потом спросил уже сам:
— Есть надежда, что это можно исправить?
— Не знаю, — тихо ответила Элья. — Многое зависит от хозяина кнута, от потенциала, от опыта. Молодой фейхт бьет сразу в полную силу, но выгорает быстро.
— Это мне и без тебя известно. Я, в некотором роде, специалист. Лучше скажи, это лечится?
Элье вдруг захотелось быть жестоко честной, но она промолчала.
— Что ж, есть какая-то справедливость — хлыстом за хлыст. — Кырым вернулся к кофру. — Немного жаль, что платить за тот удар приходится не только тебе. Это уже совсем не справедливо.
Он колдовал над кубком, отсчитывая капли сначала из прозрачной склянки, потом из темно-зеленой, синей, снова из прозрачной. Элья наблюдала. Раз-два-три. Белый пар.
— Если ты можешь сделать хоть что-нибудь, склана, сделай. Не ради людей, ради себя. Ты же видишь, что он такое.
Четыре-пять. Легкое шипение.
— И я вижу. Пока никто, кроме… Всё списывают на его обычную неуравновешенность, но это не продлится долго.
Шесть-семь-восемь-девять. Снова пар, но уже с перламутровым отливом.
— Ты подумай, бескрылая, что станет с тобой, если не будет его? И что станет с тобой, если он будет и дальше меняться.
Десять-одиннадцать. И вино, растворившее смесь.
— Если не можешь помочь сама, посоветуй что-нибудь. Твои родичи, возможно? У вас ведь больше средств.
Круговые движения и темная дорожка на чеканном серебре.
— Если это обратимо или хотя бы купируемо… Молчишь? Тогда я разъясню тебе еще одну вещь: как правило, тегин после приступа сутки приходит в себя. А в данном случае он уже через несколько часов оказался на ногах. Так вот, такая ремиссия очень часто предшествует кризису. И если в этот раз я сумел его предотвратить, то…
— Кризис мог и не случиться. Выглядел нормально, пока вы не полезли с микстурами и приборами.
— Вот именно, что нормально. Но не должен был, — перебил хан-кам. — Так что ничего нормального. А я не могу рисковать. И ты не можешь. Ты жива, пока жив он. Подумай об этом, бескрылая.
Кырым заставил тегина выпить все до дна, а потом, уложив в постель, накрыл одеялом. И человек этот больше не казался Элье злым, скорее печальным. Но эта печаль длилась недолго, хан-кам коснулся кончиками пальцев лба, кивнул, соглашаясь с какой-то своей мыслью, и, упаковав кофр, ушел.
Что бы ни было в составе смеси, но она подействовала. Пусть медленно, но Ырхыз приходил в себя. Сначала он просто лежал, разглядывая Элью с удивлением и детским любопытством, точно впервые ее видел. Чуть позже он поднялся, обошел комнату по кругу, ощупывая и разглядывая вещи. Споткнулся о столик, столкнул кубок, потом второй и, прислушавшись к звуку, удовлетворенно хмыкнул. Поднял тяжелое серебряное блюдо и, швырнув его в запертую дверь, сказал:
— Ненавижу.
Нет, он совершенно безумен. И они всерьез воспринимают его как будущего правителя?
Элья не понимала. Она пыталась найти что-то, объясняющее разумность подобного подхода, но так и не сумела. А ведь был же в этом механизме какой-то смысл?
Ырхыз лег рядом, от него ощутимо несло немытым телом, спиртом, ландышевой эссенцией и медом.
