— Да, да, боги, разумеется, — забормотал Вэш, стараясь не выдать своего замешательства. — Боги должны родиться, иначе…
— Так пусть это произойдет сейчас, — прервал его лепет автарк. — В противном случае небеса разразятся слезами.
И Сулепис зашелся хриплым смехом, прозвучавшим до крайности неуместно.
Пиннимон Вэш зашагал прочь из ванной комнаты. Он так торопился, что едва не запутался в подоле своего роскошного шелкового одеяния, но все-таки взглянул на евнухов, бреющих длинные, смазанные маслом ноги автарка, и понадеялся, что они нечаянно пощекотали повелителя. Иначе очень тревожно думать, что могущественный правитель, который распоряжается жизнью и смертью целого континента, хохочет без причины, как безумец.
«Он не совсем человек, — сказал себе Вэш. — Но хотя бы отчасти он человек».
Даже если Парнад, отец автарка, и в самом деле был сошедшим на землю богом, мать его, вне всякого сомнения, являлась земной женщиной. Она появилась в обители Уединения в качестве подарка от заморского короля. Смерть Парнада, бесспорная и несомненная, поставила под сомнение его божественную сущность, однако его сын был почти полностью лишен свойств, присущих смертным. Взгляд блестящих глаз юного автарка был столь же непроницаем, как взгляд геральдического сокола на фамильном гербе. Никому и никогда не удалось заметить в его взгляде даже малейшего проблеска чувства, никому и никогда не удалось постичь, что творится у автарка в душе — если таковая имелась. В голове молодого правителя постоянно рождались самые неожиданные, подчас совершенно безумные идеи. К числу подобных идей относился и его последний каприз, который предстояло исполнить Вэшу.
Покинув охраняемую твердыню двора Мандрагоры, Вэш пересек огромный сводчатый зал приемов, расположенный в самом центре Гранатового двора. Мелкий придворный люд разлетался при виде министра, словно стая голубей при виде ястреба. Гнев Вэша был для всех прочих царедворцев так же страшен, как для него самого — гнев автарка. Вэш напомнил себе, что в скором времени ему предстоит принести жертву Нушашу и другим богам. В конце концов, его с полным правом можно назвать любимцем богов — он не только взлетел на самый верх, но и ухитрился в течение многих лет сохранять и жизнь, и высокое положение. Во времена правления отца нынешнего автарка для этого требовалось немало ловкости и ума, а сын, судя по всему, решил перещеголять отца в жестокости. По крайней мере, в первый год своего царствования Сулепис уже успел казнить девять министров, прежде служивших его отцу. Чтобы оценить собственное везение, Вэшу достаточно было вспомнить о судьбе того, с кем он сейчас собирался встретиться, — Хиджама Марука, нового командира когорты гвардейцев, носивших свирепое название «леопардов». Впрочем, судьба предшественника Марука, капитана Джеддина, выходца из простых крестьян, служила более впечатляющим примером.
Даже Пиннимон Вэш, привыкший наблюдать за пытками и казнями, был потрясен зрелищем мук, выпавших на долю бывшего командира когорты «леопардов». По приказу автарка казнь происходила в знаменитой Лефианской библиотеке — таким образом, правитель мог наслаждаться излюбленным зрелищем, не отрываясь от чтения. Вэшу стоило немалых усилий скрыть приступ ужаса, в который повергли его унизанные золотыми напальчниками пальцы автарка, выплясывавшие в ритме предсмертных судорог преступника. Отчаянные крики Джеддина, как видно, были для него услаждающей слух музыкой. Эти остроконечные золотые пальцы не раз преследовали Вэша в кошмарных снах, вопли замученного капитана эхом отдавались у него в ушах. Когда конец был уже близок, Сулепис приказал позвать музыкантов, дабы сопроводить затихающие стоны мелодичным аккомпанементом. Автарк пребывал в столь благостном расположении духа, что даже негромко подпевал.
За время своей двадцатилетней службы при дворе Вэш насмотрелся всякого, но при звуках этого пения по спине у него поползли мурашки.
Впрочем, может ли простой смертный судить о поступках божества? Может ли он постичь, безумно божество или нет?
— Это совершенно не имеет смысла, — заявил Хиджам Марук.
— Говорить так с вашей стороны до крайности безрассудно, — прошипел Вэш.
В ответ офицер, имевший прозвище Каменное Сердце, позволил себе лишь слегка вскинуть бровь. Однако Вэш догадался, что Марук осознал свою ошибку — ошибку, которая могла иметь самые печальные последствия. Лишь недавно назначенный на должность килиарха, или капитана «леопардов», приземистый и мускулистый Марук перенес множество битв и смертельных схваток, однако был совершенно не готов к опасностям, подстерегающим его при дворе Ксиса. Он постоянно забывал, что любое сказанное здесь слово долетает до чужого слуха, а у подслушивающего нередко имеются веские причины желать смерти тому, кто неосторожно проговорился. За свою жизнь Марук выдержал столько ударов мечом, копьем и кинжалом, что темная его кожа была сплошь испещрена рубцами и шрамами. Он получил свое прозвище, потому что сохранял хладнокровие даже в разгар кровавой резни. Но сейчас он был не на поле битвы. Обитатели дворца-сада никогда не встречались с врагами лицом к лицу — здесь наносили удары из-за угла.
— Разумеется, если у бесценного возникло такое желание, оно непременно будет исполнено, — произнес Хиджам Каменное Сердце. Говорил он чрезвычайно громко и четко, дабы у невидимого шпиона не осталось никаких сомнений в его верноподданнических чувствах. — Но я всего лишь солдат и плохо разбираюсь в таких вещах. Будьте любезны, Вэш, снизойдите к моему невежеству. Объясните, какая польза в том, что мои люди будут сражаться друг с другом? Несомненно, многие при этом получат тяжкие раны и увечья. Понадобятся долгие недели, чтобы их вылечить.
Пиннимон Вэш тяжело вздохнул. Он не видел никаких признаков того, что поблизости притаился соглядатай, однако шпионы автарка поднаторели в своем ремесле и могли обмануть его бдительность.
— Прежде всего, мы должны помнить, что мудрость бесценного многократно превосходит наше слабое разумение, — отчеканил он так же громко, как и Марук. — Нам не дано постичь, какими соображениями он руководствуется. Одно мы знаем твердо: все, что он ни делает, делается во благо. К тому же, Марук, я должен заметить, что сражаться друг с другом будут вовсе не ваши люди, не «леопарды». Высокая честь доставить удовольствие автарку выпала «белым гончим». Спору нет, они отличные бойцы, но при этом всего лишь варвары.
Почему автарк решил устроить состязание между воинами знаменитой когорты «белых гончих», было для министра такой же тайной, как и для капитана гвардейцев. В когорте «белых гончих» служили иностранные наемники, чьи отцы и деды прибыли в Ксанд с северных континентов. Зачем автарку потребовалась забава, во время которой добрая часть этих свирепых воинов выйдет из строя, Вэш не имел понятия. Но за годы службы при дворе он не раз получал возможность уяснить, что причуды живых богов не поддаются разумному осмыслению. Как-то раз, в первую неделю своего правления, молодой автарк увидел вещий сон. Проснувшись, он повелел уничтожить всех диких журавлей, обитавших на землях Ксиса. Тогда Вэшу, верховному министру, пришлось собрать в Гранатовом дворе министров и сообщить им о странном приказе автарка. Сотни тысяч ни в чем не повинных птиц были убиты. А через несколько дней бесценный объявил, что любая акула, заплывшая в соленые городские каналы, должна быть поймана и выпотрошена. Долгие месяцы после этого улицы столицы воняли гниющими рыбьими внутренностями.
