— Наги прервали нас прежде, чем он успел рассказать мне что-нибудь стоящее.
Он поджал губы.
— Я бы высказался, но, думаю, сегодняшний день был достаточно поучительным, — он покачал головой. — Ты на самом деле поймала Суриэля. Человеческая девушка.
Несмотря на прошедший день, уголки моих губ сами собой дрогнули вверх.
— Разве это должно было быть трудно?
Он усмехнулся, а затем выудил что-то из кармана.
— Ну, если мне повезёт, мне не придётся ловить Суриэля, чтобы узнать — что это, — он продемонстрировал мой скомканный список слов.
У меня сердце в пятки ушло.
— Это… — я не могла придумать правдоподобную ложь — все отговорки выглядели нелепыми.
— Необыкновенный? Очередь? Убийство? Разрушительный пожар? — прочитал он список.
Я хотела сжаться в комок и умереть. Слова, которые я не смогла понять в книгах. Слова, которые теперь кажутся столь простыми, до смешного простыми, когда он произнёс их вслух.
— Это поэма о моём убийстве и о сожжении моего тела?
В горле застрял комок, а руки пришлось сжать в кулаки, чтобы удержаться от желания закрыть ими лицо.
— Доброй ночи, — едва не шёпотом сказала я, поднимаясь. Колени дрожали.
Я была уже почти у дверей, когда он заговорил снова:
— Ты их очень сильно любишь, не так ли?
Я полуобернулась к нему. Он поднялся из-за стола, чтобы подойти ко мне, и его зелёные глаза встретились с моими. Он остановился на достаточном расстоянии.
В его руке всё ещё был список уродливых слов.
— Интересно, осознаёт ли это твоя семья, — негромко сказал он. — Всё то, что ты делала, было не ради обещания твоей матери, не ради тебя, а только ради них.
Я ничего не ответила, не доверяя собственному голосу, способному выдать стыд.
— Я знаю — знаю, что когда я говорил тебе это раньше, у меня получилось не очень хорошо, но я мог бы помочь тебе написать…
— Оставь меня в покое, — сказала я.
Я почти выскочила за дверь, когда натолкнулась на кого-то — на него. Я отшатнулась назад. Я и забыла, какой он быстрый.
— Я не пытаюсь тебя оскорбить, — от его тихого голоса стало только хуже.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи.
— Разумеется, нет, — сказал он с полуулыбкой. Но улыбка поблёкла. — Человек, способный убить фэйри в волчьей шкуре, способный поймать Суриэля и собственноручно убивший двух наг… — он подавил смешок и покачал головой. Огненные блики танцевали на его маске. — Они глупцы. Глупцы, раз не видели этого, — он поморщился, но в его глазах не было зла. — Вот, — сказал он, протягивая список слов.
Я спрятала его в карман. Я отвернулась, но он мягко схватил меня за руку.
— Ты от многого отказалась ради них, — он поднял другую руку, будто собираясь прикоснуться к моей щеке. Я напряглась, но он опустил руку так и не коснувшись кожи. — Ты хотя бы знаешь, как смеяться?
Не в силах сдерживать гневные слова, я стряхнула его руку. Будь ты проклят, Высший Лорд.
— Мне не нужна твоя жалость.
Его нефритовые глаза были такими яркими, что я не могла отвести взгляд.
— Как насчёт друга?
— Разве фэйри и смертные могут быть друзьями?
— Пятьсот лет назад довольно многие фэйри были настолько дружны со смертными, что на войне они выступали на их стороне.
— Что? — я никогда такого раньше не слышала. И этого не было на фреске в кабинете.
— А как ты думаешь армии людей выживали так долго и как причинили столько ущерба, что мой вид согласился пойти на заключение договора? С одним только ясеневым оружием? Были фэйри, которые сражались и умирали на стороне людей за их свободу, и которые скорбели, когда единственным решением оказалось разделение нашего народа.
— Ты был одним из них?
— В то время я был ребёнком. Слишком юным, чтобы понимать, что происходило — или даже для того, чтобы знать о происходящем, — сказал он. Ребёнок. Значит, сейчас ему должно быть больше… — Но будь я достаточно взрослым, я был бы на их стороне. Против рабства, против тирании — я бы с удовольствием отдал свою жизнь, и не важно, чью бы свободу я защищал.
Я не уверена, что поступила бы так же. Моим приоритетом была бы защита семьи — и я бы выбрала любую сторону, способную их обезопасить. Раньше я никогда не думала об этом, как о слабости. До сегодняшнего дня.
— Как бы то ни было, — сказал Тамлин. — Твоя семья знает, что ты в безопасности. Они ничего не помнят о ворвавшемся в их дом звере. Они думают, будто тебя позвала дальняя, давно забытая и очень богатая тётя, чтобы ты досматривала её. Они знают, что ты жива, сыта и что о тебе заботятся. Но им так же известны слухи о… некой угрозе в Прифиане, и они готовы бежать в случае любых тревожных знаков из-за стены.
— Ты… ты изменил их воспоминания? — я шагнула назад. Надменные фэйри, столь самонадеянно с их стороны — изменять наш разум, внушать мысли так, словно это не насилие…
— Зачаровал их воспоминания — как набросил на них флер. Я опасался, твой отец мог пойти за тобой или убедить нескольких жителей деревни пересечь стену вместе с ним и, в дальнейшем, нарушить Договор.
И, в любом случае, они все погибли бы, едва столкнувшись с такими существами как Пука, Богги или наги. Тишина окутала мысли, я была настолько измучена, что едва могла думать и не смогла остановить себя прежде, чем произнесла:
— Ты не знаешь его. Мой отец не потрудился бы сделать хоть что-нибудь.
Тамлин посмотрел на меня долгим взглядом.
— Нет, он сделал бы.
Не сделал бы — не с покалеченной ногой. Не с ней в качестве оправдания. Я поняла это в тот момент, когда иллюзия Пука разрушилась.
Сытые, в комфорте и безопасности — их даже предупредили о болезни, независимо от того поймут они или нет. Его глаза были открытыми, честными. Он зашёл гораздо дальше, чем я могла предположить, чтобы развеять все мои беспокойства и опасения.
— Ты действительно предупредил их… о возможной угрозе?
Серьёзный, тяжёлый кивок.
— Не прямое предупреждение, но… это вплетено во флер на их воспоминаниях — наряду с приказом бежать по первому знаку, что что-то неладно.
Надменность фэйри, но… но он сделал намного больше, чем смогла бы я. Моя семья могла бы полностью проигнорировать моё письмо. Если бы я знала, что он обладает этими способностями, возможно, я бы даже сама попросила Высшего Лорда зачаровать их воспоминания, если бы он сам этого не сделал.
Значит, мне больше не о чем беспокоиться, за исключением того, что они, наверно, забудут меня раньше, чем я ожидала. Я не могу осуждать их за это. Моё обещание выполнено, моё задание тоже — что ещё мне осталось?
