В другом месте обычный охранник уже звал бы стражу.
Чейн метнулся вдоль стены, но прежде чем он достиг угла, человек кинулся назад и пропал из виду. Чейн вернулся в нишу, и тут же зубцы вил показались у его лица. Он отпрянул в сторону, но внешний зубец скользнул по его виску.
Небольшое жжение поднялось на коже под волосами. Он схватил черенок вил левой рукой, и конец другого зубца пробил его запястье. Он потянул вилы на себя, и его правый кулак двинул охранника по скуле. Человек тяжело свалился назад в открытую заднюю дверь, когда Чейн резко отпустил вилы.
Зверь в нем изо всех сил попытался проснуться.
Чейн стоял и смотрел, как мужчина безвольно шевелится в дверном проеме. Но он хотел другого убийства, другого момента истины, как всегда было при кормлении. Возможно, это его последний шанс. Никто не узнает, даже Винн, кроме…
Даже зверь в нём казался вялым и заторможенным, как будто не вполне отошёл ото сна. Его странная беспечность обеспокоила Чейна.
Когда он вернётся на стоянку каравана, они не уедут сразу же. Украденный фургон — это одно, но мертвец — уже совсем другое дело. Это приведёт к более тщательному поиску преступника.
Зверь в нем внезапно ожил и в расстройстве завыл.
Чейн укусил, но между его зубами не было ничего. Он мог увезти тело подальше в фургоне, выкинуть его где-нибудь у берега, где его будет труднее обнаружить, и спокойно вернуться к Винн.
Он все еще колебался, поскольку Винн запретила ему убивать любое разумное существо.
Нет… она запретила ему убивать, чтобы кормиться.
Чейн вновь и вновь боролся с собой, чтобы следовать за ней. Даже если он оставит охранника в живых, как только тот очнётся, то сразу же поднимет тревогу.
Зверь в нем заметался, пробудившись. Избавившись от своей странной заторможенности, он бросился вперёд, пытаясь порвать свои цепи.
Чейн наклонился и обеими руками схватил голову человека. Одним быстрым рывком он сломал охраннику шею. Тело человека напряглось и тут же, обмякнув, осело на солому конюшни.
Зверь завыл. Чейн вздрогнул, как будто в самом деле услышал его гнев, отрицание.
Он перешагнул через порог и вытащил тело, чтобы забросить его в фургон. Он накинул непромокаемый брезент и в последний раз огляделся, осматривая конюшню. Спохватившись, он захватил мешок овса, два ведра и кипу одеял.
Всё это он делал чисто автоматически, внутри же Чейн испытывал боль от того, что он не сделал больше. У него был один-единственный шанс, и он не воспользовался им.
Наконец, он взял тяжелую лопату, прислонённую к стене, и рубанул острым концом по цепи, сковывающей переднее колесо. Она легко сломалась, но и лопата тоже. Он забросил лопату в фургон и поднялся на облучок, подбирая поводья.
Отогнав фургон на юг от города, он подальше отъехал от стоянки каравана. Он свалил тело с крутого берега, не потрудившись посмотреть, как оно упадёт в воду, и бросил сломанную лопату следом. Когда он направился по пересеченной местности обратно, разыскивая дорогу назад к городу, он довольно нескоро нашёл походные костры стоянки.
Чейн добыл то, в чем они нуждались. И, по крайней мере, частично выполнил требование Винн.
* * *
Винн была вполне довольна, когда возвращалась назад, неся три тяжелых бурдюка с пресной водой. Красная Руда тащил мешок, почти целиком заполненный картофелем, морковью и каким-то странным сортом яблок, которых она никогда не видела прежде. И, конечно, там была вяленая рыба.
Они также приобрели пестрые яйца, глиняную банку маслин в собственном соку и небольшой круг козьего сыра, запечатанного в воске. Если вылазка Чейна также будет успешна, то они ещё успеют поискать в прибрежном лесу дрова.
Когда они дошли до стоянки каравана, уже гораздо меньше людей бодрствовало. Некоторые расположились на одеялах вокруг тлеющих угольков костра. Но Винн не увидела и признака Чейна.
Что они будут делать, если он не сможет найти транспорт, который послужил бы ему надёжным укрытием в течение дня?
— Он приедет сюда, — сказал Красная Руда. — Но почему он…
Гном не закончил, поскольку Винн нашла то, что искала.
Чейн вел фургон вдоль грунтовой дороги. Он ехал не от города, а с юга. Он натянул поводья, подвязал их и спрыгнул на землю. Две прекрасные молодые лошади в новой упряжи были запряжены в большой фургон с высокими бортами и толстыми задними дверьми. Это было больше, чем ожидала Винн, и этот приятный сюрприз заставил её почувствовать себя неуютно.
— Сколько ты заплатил? — тихонько спросила она.
— Ни монеты, — ответил он. — Я выменял его.
— Выменял? — эхом отозвалась она. — Выменял на что?
Ее беспокойство выросло, когда он ответил не сразу.
— На кое-какие железки Вельстила, — сказал он. — Один только их металл стоит очень недешево.
Винн никогда не нравилось то, что Чейн сохранил все таинственное имущество Вельстила. Продать что-то из этого было на её взгляд, наилучшим способом избавиться от него, особенно если кто-то собирался переплавить эти приспособления.
Она улыбнулась, гладя шею красивой гнедой кобылы.
— Молодец. Ты становишься столь же искусен в торгах, как и Красная Руда.
Вдруг она заметила темную линию, прочертившую его рукав и ладонь.
— Больно?
— Мелочь, — сказал он, отворачиваясь. — Мы должны подготовить фургон.
* * *
Как раз перед рассветом Чейн лежал, завернувшись в одеяло, на постели в фургоне, слушая суматоху подготовки каравана снаружи. Красная Руда, Винн и даже Тень устроились на скамье впереди, готовые отправиться.
Никто не приехал, разыскивая фургон или лошадей.
Чейн все еще не снял свой тяжелый плащ и надел перчатки с шарфом. Маска и очки лежали рядом с его головой, как и оба его меча. Если караван подвергнется нападению днём, он узнает это и будет готов.
Он вынул узкую коробку в кожаном переплете из пакета Вельстила и открыл ее, доставая стеклянный пузырек, содержащий фиолетовую смесь.
— Уезжаем, — сказала Винн.
Красная Руда проворчал что-то в ответ, и фургон тронулся.
Чейн проглотил часть содержимого пузырька и вернул его в коробку. Он уже мог почувствовать горячие лучи солнца над холстом фургона.
Это будет долгий день.
Монотонный скрип колес телеги смешивался с цокотом копыт, звуча в голове Винн, даже когда они вставали лагерем на ночь. Один день сменял следующий, пока караван не остановился на двое суток, чтобы починить колесо одной телеги, и тогда она осознала, что прошла больше чем половина месяца.
Линия фургонов пересекла широкую долину между высокими горными хребтами, вздымающимися впереди на северо-востоке. Покрытые травой каменные холмы перетекали в торчащие зеленой щеткой жиденькие леса, и деревья выдавали различие в местности больше всего. Меньше елей и сосен, как на землях Нуманской Империи, и больше широколиственных. Утоптанная грунтовая дорога была так стара, что часто попадались камни, вымытые ливнями.
